Книга Кассандра - Татьяна Романова

Этого радужного настроения не испортил даже допрос, устроенный ей сестрой. Долли, заметившая перемены в самочувствии и настроении Лизы, улучив момент, когда они остались наедине, осторожно спросила сестру:

— Лиза, тебе стало лучше?

Счастливая Лиза с удовольствием сообщила, что у нее теперь все хорошо и духи больше не приходят к ней. Но практичную Долли было слишком трудно сбить с толку даже в таких мистических вопросах, как этот, поэтому она хладнокровно продолжила свое наступление и уточнила:

— Твой дар покинул тебя? — и, прочитав ответ на покрасневшем лице сестры, испуганно пролепетала: — И как же это получилось?

Лиза чувствовала, что сейчас пока еще рано все рассказывать, сестра испугается за ее судьбу и, возможно, даже поделится своими сомнениями с мужем. Княжна была еще не готова открыть свое сердце, поэтому, честно подтвердив догадку Долли, попросила не спрашивать ее ни о чем. Она подняла глаза на сестру и вдруг поняла, что читает мысли Долли, даже не касаясь ее руки.

Взволнованная герцогиня не знала, как ей поступить. Она боялась, что первый опыт отношений с мужчиной, полученный Лизой, мог оказаться неудачным и вызвать отвращение, пугала ее и возможная беременность сестры. Мысли метались в голове молодой женщины, и она растерялась. Наконец, княжна почувствовала, как любовь и забота перевесили все сомнения сестры, и та решила аккуратно поговорить с Лизой, предупредив о возможных последствиях. Пока герцогиня подбирала слова, Лиза обняла ее и успокоила, сказав, что у нее все было прекрасно, и вообще — она положилась на волю Божью и просит Долли сделать то же самое.

С тех пор молодая герцогиня больше не вмешивалась в дела сестры, а Лиза с радостью ощущала, что она обрела силу и свободу, как будто у нее за спиной выросли крылья. Жизнь была прекрасна и обещала впереди только хорошее.

Две восхитительные недели в Гленорг-Холле закончились. Общество ждало от молодых супругов, что они вернутся к светской жизни, и Лондон, наконец, увидит новую герцогиню. Лиза и Даша уезжали вместе с молодоженами. Лизе было жаль покидать прекрасное поместье, где она встретила свою первую любовь, а то, что она влюблена в Печерского, ясно понимала не только она сама, но и Долли, которая несколько раз вскользь заводила разговор о молодом графе. Лиза старалась не сказать ничего лишнего, насколько это было в ее силах, но зато, наконец, узнала, что предмет ее обожания зовут Михаилом.

Лондон встретил вернувшуюся компанию мелким осенним дождем. И хотя октябрь только наступил, уже задувал холодный ветер, и даже не верилось, что еще неделю назад где-то светило солнце и можно было купаться в теплой воде озера. Хотя деревья были еще зелеными, а в садах на Аппер-Брук-стрит цвели розы, осень уже вступила в свои права, отменяя прогулки и заставляя хозяев подбрасывать уголь в черные жерла каминов.

Лиза с Дашей Морозовой вернулись в дом Черкасских, а Долли поселилась с мужем во дворце Гленоргов. Но теперь калитку в садовой стене не закрывали, и обе усадьбы объединились. Это устраивало обе семьи, давая одновременно и необходимое уединение, и не ограничивая общение. Князь Алексей и Катя уехали на конгресс в Вену вместе с императором Александром, оставив сына на попечение тетушки Апраксиной. Луиза де Гримон с Генриеттой должны были через месяц присоединиться к Черкасским в Вене, а оттуда выехать в Париж. Поэтому Лиза и Даша оставались вместе с тетушкой в доме Черкасских на неопределенный срок. Но княжну это устраивало, ведь она была рядом с любимой сестрой.

Долли начала выезжать и пользовалась грандиозным успехом. Герцог с гордостью везде появлялся со своей красавицей-женой, не замечая, что молодая герцогиня, привыкшая к вольной сельской жизни среди бескрайних полей России, тяготится светскими обязанностями, а та не решалась сказать о своих проблемах мужу. Лиза и Генриетта, недавно получившая от нового короля Франции подтверждение права ношения ею наследственного титула герцогини де Гримон, в силу возраста еще не выезжали, но уже могли появляться в театре. И когда герцог, ужинавший вместе с женой в доме Черкасских, пригласил девушек в Ковент-Гарден на премьеру оперы нового итальянского композитора Россини «Танкред», обрадовались не только приглашенные, но и Долли, чувствующая себя в высшем свете Лондона одинокой. Луиза сшила дебютанткам новые белые платья из легкого газа на атласных чехлах, с вышитой по подолу каймой из розовых бутонов. На платье Лизы бутоны были нежно-желтыми, а на платье Генриетты — розовыми. И обе девушки выглядели в своих нарядах совершенно очаровательными.

Наконец, долгожданный вечер наступил. Девушки в новых платьях, прикрыв плечи большими кашемировыми шалями, уселись в экипаж, где их ждали герцог с Долли, и отправились в Ковент-Гарден. Для Лизы это было первое посещение театра, поэтому Генриетта, уже бывавшая в опере вместе с Катей, накануне во всех подробностях рассказала, что их ждет. Саму Генриетту уже не интересовали ни публика, ни то, насколько хорошо она выглядит сама, девушка мечтала только об одном: услышать знаменитую Джудитту Молибрани, приехавшую из Парижа, чтобы петь премьеру в Лондоне. Но для Лизы сейчас были важны все впечатления, и она наслаждалась своим первым настоящим выходом в свет.

Перед блистающим огнями театром выстроилась вереница экипажей, медленно продвигающихся к подъезду. Наконец, после титанических усилий кучера и лакея герцога, их карета остановилась у широких мраморных ступеней под греческим портиком с четырьмя колоннами. Лакей отворил дверцу, и герцог, выйдя первым, помог спуститься жене, а потом девушкам. Навстречу им по ступенькам сбежал лорд Джон, который, несмотря на требования старшего брата, отказывался появляться в свете, но зато целыми днями пропадал в театре, и за последний месяц стал за кулисами своим человеком.

— Ну, наконец-то, скоро начнется увертюра, а вас все нет, — обижено попенял он герцогу.

Предложив руки Лизе и Генриетте, он стремительно повел их в фойе театра, и Гленоргу пришлось догонять брата, крепко прихватив за руку спешащую Долли.

— Простим Джону его нелюбезность, — весело шепнул он на ухо жене, помогая той подняться по лестнице, — когда дело доходит до оперы он — становится совершенно невменяемым.

Лорд Джон провел девушек в ложу, выкупленную герцогом на весь сезон, усадил на стулья, стоящие перед красным бархатным барьером, и с жаром начал рассказывать либретто оперы «Танкред», которую им предстояло слушать. А герцог задержал жену у входа в ложу и попросил:

— Постой со мной, дорогая, еще одного разговора про оперу я сегодня не выдержу, с меня хватит утренних баталий с Джоном. Позволь мне покурить в твоем присутствии, а я лишний раз полюбуюсь твоей красотой, ведь так приятно быть мужем самой красивой женщины Лондона, как тебя теперь называют в свете.

Долли, сегодня впервые надевшая изумрудно-зеленое платье, оттенок которого Луиза точно подобрала под цвет глаз молодой герцогини, расцвела нежной улыбкой, а глаза ее засияли, соперничая блеском с крупными изумрудами в серьгах.

— Ты не объективен, любовь надевает розовые очки, и ты видишь только то, что хочешь видеть. Просто я почему-то вошла в моду, вот и все. Вон, Лиза подрастает, через год-другой она затмит меня красотой, что ты тогда скажешь?