Книга После нас - Юрий Волгин

– Ну так что?

– Батареек нет. На заправке есть много чего, я все давно уже пересмотрел, но чего-либо называющегося батарейками нет. Второй вопрос… а какой был второй вопрос?

– Где у вас тут аптека?

– А, аптека! Она в центре. Отсюда, значит, едешь налево, по дороге. Только не гони, там много поваленных деревьев и… таких бугров на асфальте. Их раньше делали, чтобы по городу не летали всякие придурки типа тебя и не сбивали несчастных бабушек. Так вот. Дорога эта приведет тебя к перекрестку, не промахнешься точно. Там круг, на нем раньше росли цветы и стоял памятник. Да он и сейчас стоит, памятник этот, какой-то мужик лысый. Короче, круг, по нему – направо, и скоро увидишь аптеку. Но там мало чего осталось. Почти все уже вычистили. Одно хорошо, что ее мало кто знает. В центральной так вообще ничего больше не найти, даже пипеток.

– Спасибо.

Густав проговорил маршрут самому себе еще раз, запоминая его.

– Спасибо, и я пойду.

– Слушай, странник. А возьми меня с собой, а? Мне нужно затариться пойлом в одном домишке, тут недалеко. Кинешь меня возле него да дальше поедешь.

– Мне некогда, Эндрю. У меня там пассажир умирает, ему бы побыстрее в аптеку.

Дикарь вздрогнул и растерянно потер грязный лоб.

– Кто там у тебя?

– Пассажир, мой… гм… друг. Мы путешествуем вместе.

– Старик? Он старик?

– Да, откуда ты знаешь?

Эндрю отбросил бутылку в тряпье и, упираясь спиной в кирпичную стену, окружавшую задний двор заправки, встал. Пошатываясь, подошел к Густаву. Тот снял предохранитель, но не отошел и не дернулся. Пьяный представлял собой слишком малую угрозу, чтобы принимать его за полноценного противника.

От Эндрю несло непередаваемым букетом из запахов старой мочи, спирта, заплесневелого черного хлеба и сгнивших сладких фруктов. Его лицо покрывала жесткая щетина с проплешинами, а под густыми бровями горели карие глаза. Вернее, они постоянно мигали, и Густав не мог уловить момент, когда дикарь смотрел на него ясно и трезво, а когда глаза его вдруг мутнели. С ним определенно творилось что-то неладное.

– Ты странник. Одинокий, мать твою, бродяга. Вроде бы. И приехал сюда со стариком на закорках. Так?

– Да.

– У меня для тебя послание.

– Что?!

– Стой тут.

Эндрю хлопнул Густава по плечу и побрел в угол двора. Встал на колени возле кабинки биотуалета и начал рыть землю. Прямо руками.

– Что за послание, Эндрю?

– Сам увидишь, погоди. Я тут тайничок оборудовал.

Дикарь быстро докопался до куска фанеры, обнаружившегося на глубине сантиметров пятнадцати. С довольным лицом постучал по нему кулаком – раздался глухой звук. Он разгреб землю по сторонам, подцепил фанеру грязными ногтями. Под фанерой обнаружилась ямка с лежащим на утоптанном дне полиэтиленовым свертком размером примерно с половину ладони.

Эндрю достал сверток и пополз обратно к Густаву, даже не вставая с земли. Остановился возле ног странника, восторженно посмотрел на него сверху вниз и сказал:

– Смотри, это тоже я придумал. Чтобы не промокло.

– Что там?

– Сейчас увидишь.

Эндрю вцепился зубами в бечевку, которой был обвязан целлофановый пакет. Густав инстинктивно сделал два шага назад, направил пистолет на дикаря, продолжая наблюдать за его действиями.

Когда с веревкой было покончено, Эндрю осторожно развернул целлофан, внутри которого оказался непонятный черный предмет прямоугольной формы, в свою очередь упакованный в прозрачный пластик. Дикарь протянул его Густаву на вытянутой грязной дрожащей ладони.

– Что это такое, Эндрю?

– Это тебе. Тебе, странник. Тут даже написано – «Густаву».

Колени у Густава предательски дрогнули. Какого черта?!

* * *

Густав неуверенно взял непонятный предмет. Легкий. Практически невесомый. На нем действительно была криво наклеена белая полоска бумаги со словом «Густаву».

На другой стороне предмета имелись клавиши управления.

– Это какое-то устройство, – сказал он. – Похоже на плеер. У меня такой на корабле валяется.

Клавиши были сенсорными, а прозрачная упаковка никак не хотела поддаваться. Густав вцепился в нее зубами и с хрустом разорвал по шву.

– Тут нет наушников, – сказал он, посмотрев на Эндрю.

Но тот лишь пожал плечами, не сводя глаз с плеера.

– И как мне его включить, как слушать? Ладно, разберемся.

Густав нажал обычную, не сенсорную кнопку «Power» на боку плеера. И тот включился, тихонько завибрировав. Мигнули синие индикаторы, зажглась подсветка навигации, вспыхнул маленький монохромный дисплей. На нем мелкими черными буквами прокручивалось название текущего трека, на английском языке.

– «For you», – прочитал Густав.

– Фо ю, – как завороженный, повторил Эндрю.

Странник прибавил громкости, и неожиданно с обратной стороны плеера раздался треск. Немного подумав, Густав наконец догадался сдвинуть тонкую декоративную пластину, защищающую внешний динамик.

– Так-то лучше.

Он выкрутил звук на максимум и приготовился слушать. Но ничего не происходило. Только непонятный треск, шуршание и противный писк, повторяющийся каждые пять секунд. Наконец кто-то кашлянул на записи и сказал: «Раз-раз, раз-два».

«Привет, Густав, – сказал голос под аккомпанемент зафонившего микрофона. – В лучших традициях жанра, если ты меня сейчас слышишь, то мое послание дошло по назначению. Скажем спасибо Андрею, надеюсь, что ты его не обидел».

Эндрю восторженно хохотнул и потер кадык. Ему неожиданно захотелось выпить. Хоть что-то, хоть химический реактив. Но лишь бы расслабило.

«Наверное, ты сейчас удивлен. Может быть, даже поражен. Но когда я вкратце расскажу тебе суть вопроса, ты поймешь, что к чему. Мне не хотелось бы держать тебя в неведении, и я прошу прощения за те дни, что ты провел в дороге, не зная того, что тебе предназначено.

Но давай обо всем по порядку. Чтобы ты понял, что я не вру, я расскажу тебе следующее. Ты родился на территории Германии в две тысячи восемьдесят пятом году. У тебя была полноценная семья, отец и мать, все как полагается. Может быть, ты удивишься, но изначально вы жили в городе, и ты не был странником, Густав. Ты был дикарем».

Густав нахмурился и сжал челюсти так сильно, что у него заложило уши. Дикарем? Что мелет этот чепушила, это же невозможно, он хорошо помнил свое детство. Бросил быстрый взгляд на Эндрю: не смеется ли тот над ним? Но тот слушал голос и, казалось, ничего для него сейчас больше не существовало.

«До трех лет в Баден-Бадене жил маленький дикарь Густав. Затем твой отец убил одного странника, который остановился в вашем доме на ночлег. Он болел и не мог вести свой корабль дальше, ему нужен был отдых. Твой отец устроил ему отдых, Густав. Сначала уложил на подушку, а затем положил еще одну подушку сверху. Немецкий бутерброд. Он понимал, что жизнь в городе дикарем – не то, о чем бы он мог мечтать в этом новом мире. Ты вырос весь в него, знаешь ли. Он привил тебе ненависть к городу. Ты впитал ее не с молоком матери, хорошей и мудрой женщины, а с сигаретным дымом отца.