Книга Русич. Кольцо зла - Андрей Посняков

По мере того как Хвостин рассказывал, Иван ощущал то недоумение, то злость, то досаду. Оказывается, в последнее время – полгода, год – все важные купеческие тракты стали вновь тревожить разбойники, что, вообще-то, не было такой уж новостью – татей и раньше хватало, только вот эти вдруг оказались какими-то особенно злыми, безжалостными и, можно сказать, неуловимыми.

– Плохо ловите, – усмехнулся Раничев. – Я б посоветовал кое-что…

– Подожди, – советник недовольно махнул рукой. – Слушай дальше… Мы и подставы делать пробовали, и своих людей засылали – тщетно, их почти сразу же и убивали, такое впечатление, что шайка эта вообще не нуждается в людях.

– Странно.

– Вот и я про то. А ведь и у них бывают потери – вот, хоть месяца три назад – с десяток убитыми потеряли, все молодые крепкие парни, стриженные коротко, как рабы.

– Может, беглые, из Орды?

– Может… Но ведь они должны бы где-то скрываться, иметь схроны, землянки, избы… вот, как, к примеру, когда-то шайка Милентия Гвоздя. Их ведь тоже долго ловили, но ведь поймали же!

– Вот именно!

– Однако у Милентия были и схроны, и люди, и даже целое селище в дальних лесах. А у этих – нет.

– Что значит – нет? – Иван удивился. – Не с неба же они появляются?

– Поверь, все прошарили, везде послухов наслали – и словно в дым.

Раничев задумался, затеребил бородку.

– Есть тут у нас одно место, Плещеево озеро, – негромко промолвил он. – Глухое, незнаемое, дорог туда нет – одни тропы…

– Вот видишь – тропы! А у нас обозы целые исчезают. Да и знаю я это озеро – уж больно далековато для вылазок.

– Для вылазок – да, – сумрачно кивнул Иван. – А для схрона?

Хвостин пощипал бороду и, подумав, признал, что – для схрона, наверное, Плещеево озеро и подходящее место, да только уж больно далеко оно от всех торговых трактов. Заколебешься добычу таскать!

– А что в основном берут-то?

– Да что и все. Золото, серебро, монеты… Недавно вот целый воинский обоз ограбили со снаряженьем: доспехи, копья, щиты, – Хвостин недоуменно покачал головой. – Не пойму даже – зачем лесным татям доспехи? А щиты? Не очень-то удобно с ними по лесам да болотам бегать.

– Да, странный выбор, – согласился Раничев. – И все же сходим завтра на Плещеево. Поохотимся, да и… дело у меня там.

– Что за дело? – гость вскинул глаза.

– Отроки мои, из Гумнова, в тех местах заплутали. Евдоким-пахарь, рядович, родич их, упросился на завтра пойти поискать. Вот и мы с ним. Поохотимся, отроков поищем, а заодно и на озеро попристальнее взглянем. В свете того, что ты, Дмитрий Федорович, мне тут порассказал. Соединим, так сказать, приятное с полезным.

– Что ж, как скажешь, – Хвостин улыбнулся и предупредил. – Только смотри, чтобы все это не затянулось ad kalendas Graecas!

– До греческих календ? – не понял Иван.

– Я имею в виду – не слишком долго, – с улыбкой пояснил гость. – Ведь через три дня приезжает Московское посольство! Князь Федор Олегович желает, чтобы при встрече с московитами присутствовали все, как говорится – «конно, людно и оружно». Ты как? Не будешь артачиться? Не скажешь, что вотчинник, и землицей владеешь по праву, а не по княжеской воле?

– Не скажу, не скажу, – засмеялся Раничев. – Надо – съездим. А кто посол-то?

– А черт его знает, – советник пожал плечами. – Да и какая разница?

– Думал, может, из знакомых кто?

– А, ну да, ну да, ты ж когда-то неплохо там поработал, – понятливо усмехнулся Хвостин. – Еще при старом князе, Олег Ивановиче, царствие ему небесное.

Оба перекрестились на висевшую в углу икону с небольшой лампадкой на тонкой серебряной цепочке и, переглянувшись, спустились вниз, в горницу.

Всю ночь шел дождь, лил как из ведра, пару раз даже полоснула молния, однако не заладилася гроза, гонимые ветром, улетели на запад тучи, и утром уже вовсю сияло жаркое солнышко, высушивая впитавшую дождевую влагу землю. От луж, от мокрой луговой травы, от грядок поднималось к небу густое туманное марево.

Иван выглянул в оконце и, прищурившись, посмотрел на солнце. Кажется, неплохой будет денек – успеют с севом. Правда, здесь и торопиться не нужно, ну да оброчники не дураки, по мокрому-то пахать не будут, иначе не овес да гречиха – одни сорняки в полях заклубятся.

У ворот, дожидаясь хозяина, уже стоял пахарь Евдоким, а рядом с ним и Пронька – в новой сермяге, лаптях и чистых онучах, весь такой аккуратненький, ладный. Светлые волосы парня трепал ветерок, лицо было сосредоточенно-важным – еще бы, ведь именно ему было поручена вся подготовка к отъезду.

– Так, лошади оседланы, телеги смазаны, шатер взят, – сам себе, но и так, чтобы было слышно Евдокиму, шептал отрок. – Продуктов тоже хватит, да и там, всяко, запромыслят какую-нибудь дичину.

– Зачем телеги-то? – хмурясь – он всегда хмурился, спросил Евдоким. – Там сейчас и на лошади не проедешь, зимой если только.

– А добычу назад ты на своему горбу потащишь? – Пронька насмешливо скривил губы. – На телегах да на лошадях мы до самого загуменья доедем, а это верст пять, не что-нибудь. Чего зря пехом-то? Там, у реки, оставим и телеги, и лошадей, и пару парней – для пригляду, а уж сами дальше…

– А дальше сыщем дорогу-то? – засомневался пахарь. – Чай, овраги, урочища, чащи… Не заплутать бы!

– Не заплутаем. Там нас Митрофан-охотник должон дожидаться, он и проводит.

– А ну, если Митрофан, тогда – да, – Евдоким наконец успокоился. – Не заплутаем и, даст бог, отроков сыщем.

Он размашисто перекрестился, а вслед за ним – и Пронька. Какое-то время оба молчали, потом Пронька открыл было рот – похвастать, как ловко он сегодня запряг лошадей – да не успел, с крыльца уже спускались хозяин с гостем, и тот и другой – в коротких кафтанцах, в высоких сапогах, с несколько помятыми после вчерашнего пира лицами. И то сказать – улеглись лишь далеко за полночь, а сейчас-то было только лишь раннее утро. Небо синело, весело пели жаворонки, яркое солнце слепило глаза, и порывы теплого ветра шевелили мокрую, быстро высыхающую, траву.

– Едем! – Иван уселся в седло, за ним – не дожидаясь метнувшегося помочь Проньку – и Хвостин. Поехали неспешно – к чему? Пять верст не так уж и много, основной-то путь дальше. Впереди – Иван с гостем, за ними – две телеги с припасами да оружьем. В телегах, кроме мальчишек-возниц, сидели и Евдоким с Пронькой. Раничеву не очень-то хотелось отвлекать от страды мужиков – хоть сегодня и воскресенье, да кто знает, насколько затянутся поиски? Вот и взял одного – Евдокима, да отроков – хоть и от тех в страду польза, да все ж не одним же ехать? С Митрофаном же, охотником, особая стать – бобыль, прибившийся к вотчине Ивана, к земледельческом труду почему-то питал отвращение и оброк платил дичью – охотником был знатным, окрестные места – да и не только окрестные – знал, как свою избу, и Раничев даже подозревал, что не так уж и давно шастал Митрофан по лесам с какой-нибудь шайкой. Правда, что говорить, никаких поводов для беспокойства охотник пока не давал, да и в случае нужды охоты устраивал знатные.