Книга Филогенез - Алан Дин Фостер

Он глянул на пол и резво спрыгнул со стула прямо на огромного тропического таракана. Насекомое попыталось улизнуть, но у него ничего не вышло. Оно громко хрустнуло под огромным тяжелым башмаком.

— С жуками только так и надо, понял, мужик? И пусть они там себе речи говорят и ракеты делают — мне плевать!

Бармен перегнулся через стойку и скривился, увидев свежее черное пятно на полу.

— Андре, разве обязательно было свинячить?

— Ладно тебе! — усмехнулся жукодав.— Можно подумать, это сильно испортит элегантный интерьер твоего заведения.

Коренастый дядя, стоявший за стойкой, вскинул брови.

— Если тебе вдруг здесь разонравилось, можешь топать через дорогу, к Марии.

Толстяк театрально поперхнулся.

— К Марии? Да твоя забегаловка — райский уголок по сравнению с ее дырой! Ей-богу,— он ткнул приятеля вбок,— держу пари, если заплатить побольше, любую из тамошних шлюх можно уговорить переспать с этим жуком.— Он захихикал — ему явно понравилась собственная плоская шуточка.— Они с кем хошь лягут! Почему бы и не с жуком?

— А… а они таки делают ракеты?

Монтойя слегка пошатнулся и постарался снова сфокусироваться на изображении.

— Говорят, делают,— продолжил объяснения его сосед.— Сперва ящеры, теперь вот жуки… А я так думаю, лучше бы нам сидеть у себя в Солнечной системе и никуда не высовываться.

— Не ящеры они.— Его приятель был несколько более сведущ и не стеснялся поправлять собутыльника.— А-анны — ящероподобные. Точно так же, как эти транксы — насекомовидные, но не насекомые.

— Да иди ты, Моралес! Жуки — они жуки и есть.

Андре не любил менять убеждений и не позволял неуместным фактам встать на пути его зреющей ксенофобии.

— Если бы меня спросили, я бы вызвал ближайшего морильщика. Пусть кишат на своей планете, а от нас убираются к черту! Земля должна быть чистой! У нас своих жуков хватает.

Он глотнул обжигающе-крепкого голубого пойла, вытер губы тыльной стороной волосатой руки, заскорузлой от тяжелой работы, и вспомнил о существовании коротышки, сидевшего с другой стороны.

— Ну, а ты чего скажешь, Чило? — поинтересовался Андре, кивнув на трехмерку.— Как ты думаешь, чего с ними делать? Извести их под корень, или пусть себе болтаются тут, на Земле? Лично я бы уж тогда предпочел ящеров. У них, по крайней мере, ног столько, сколько положено. Чило! Эй, Монтойя, ты меня слышишь?

— Ч-чего?— еле слышно переспросил коротышка. Он уже покачивался на своем стуле.

— Я говорю, чего с жуками делать будем?

— Да брось ты его! — сказал Моралес. Он уже махнул рукой на изображение и развернулся к стойке.— Ты думаешь, у такого, как он, могут быть толковые соображения по поводу контактов с инопланетянами? — Он постучал по стакану, призывая бармена повторить.— Ты бы еще спросил насчет погашения государственного долга! Он ничего не соображает, и делать он ни с кем ничего не станет.

Крохотные поросячьи голубые глазки презрительно уставились на Монтойю.

— Никогда в жизни!

Последние слова пробили-таки темный сладкий туман, застилавший сознание Чило.

— А вот возьму и сделаю! — объявил он. Затем издал характерный звук — его сосед поспешно отодвинулся с «линии огня».— Вот увидите! В один прекрасный день я возьму и сделаю. Что-нибудь. Что-нибудь великое!

— Да уж, наверняка! — заржал сосед.— И чего ж ты такого сделаешь? А, Чило? Расскажи нам о своих великих планах!

Ответа он не получил, поскольку соседний стул внезапно опустел. Чило соскользнул с сиденья и плюхнулся на пол, как кусок растаявшего желе. Механический стул качнулся, затем вернулся в прежнее положение.

Бармен перегнулся через стойку, поглядел вниз и недовольно хмыкнул.

— Может, он и наделает дел, мне плевать — главное, чтоб не у меня в заведении.

Он порылся в нагрудном кармане рубашки, выудил горсть маленьких белых таблеток и передал две толстяку.

— Вытащи его на свежий воздух, пусть сделает свои дела там. Если вы ему и впрямь приятели, не бросайте его вот так.

Он поднял голову к потолку, прислушался.

— Опять ливануло, до утра не перестанет, сами знаете. Попытайтесь запихать в него эти колеса. Они отчасти нейтрализуют алкогольные радикалы, потому когда ваш приятель очнется, он не будет чувствовать себя так, словно мозги пытаются выбраться наружу из черепа. Бедолага!

И, выполнив таким образом долг милосердия, бармен вернулся костальным посетителям и своим напиткам.

Оказавшись таким образом мобилизованными в Армию Спасения, двое собутыльников нехотя подхватили недвижное тело Монтойи под мышки и выволокли за дверь. Тропический ливень хлестал отвесно, наполняя ночь всепроникающей сыростью. За рядом развалюх напротив, составлявших вторую сторону главной и единственной улицы городка, виднелся темный склон, заросший буйной растительностью. Там начинался дикий и пустынный Амиштадский лес.

Толстяк, всячески демонстрируя свое отвращение, запихал обе пилюли в рот бесчувственному Монтойе, помассировал ему горло и встал.

— Что, проглотил? — осведомился другой.

Он взглянул в небо, навстречу потопу. Дождь стеной стекал с крыши галерейки, где они прятались.

— А какая, к черту, разница? — ответил его приятель, выпрямляясь и тыкая обмякшего Монтойю носком ботинка.— Давай-ка выкинем его под дождичек. Либо протрезвеет, либо потонет. И так и так ему станет лучше.

Они дружно подняли безвольное тело с пластикового тротуара, раскачали и на счет «три» зашвырнули куда-то в дождь. Надо сказать, это было нетрудно. Монтойя весил немного. Приятели загоготали и вернулись в теплый бар. На пороге толстяк оглянулся и покачал головой.

— Отродясь он ничего толкового не делал — и не сделает.

В раскрытый рот затекала грязь, и ливень хлестал, как бичом. Монтойя попытался приподняться, не смог и снова рухнул ничком в грязную жижу, стекающую с пластикового дорожного покрытия. Встать было явно невозможно, поэтому Чило перекатился на бок. Теплые струи дождя сбегали по щеке миниатюрными водопадами.

— Я тоже чего-нибудь сделаю! — пробормотал он.— Чего-нибудь великое. Когда-нибудь…

Надо убираться отсюда! И чем скорей, тем лучше. Рудокопы слишком крепкие, их голыми руками не возьмешь; торгаши слишком хорошо вооружены, чтобы их запугать. Нужно добыть денег и уехать в какое-нибудь приличное место. В Санто-Доминго, может. Или в Бельмопан. Да, в Бельмопане жить можно! Толпы туристов с раззявленными ртами и пухлыми кредитницами.

Монтойя почувствовал, как по нему что-то ползет. Он поспешно сел и увидел, что через его живот неторопливо пробирается гигантская многоножка. Чило жалобно вскрикнул, как заблудившийся ребенок, и принялся размахивать руками и хлопать себя по животу, пока не сбросил огромное, но безобидное членистоногое. Это было знамение, но Монтойя того не знал.