Книга 1937. Русские на Луне - Александр Марков

Увидев Шешеля, Спасаломская преобразилась. Сквозь белый налет проступил легкий румянец. Вряд ли от стыда. С несколько секунд она взирала на Шешеля. Все это время выражение на ее лице менялось. Раздражение ушло сразу же.

— Я вас знаю, — сказала она.

На конце этой фразы знак вопроса не стоял, если бы актриса, к примеру, намекала на то, что Томчин должен представить их друг другу. Но тот эти формальности все же исполнил.

— Елена Александровна Спасаломская. Александр Иванович Шешель.

— Да, Шешель, припоминаю, — проговорила актриса, наморщив лоб, посмотрела на Томчина, — это он?

— Да.

— Тогда я соглашусь, — сказал Спасаломская загадочную фразу, кивнув на прощание Шешелю и Томчину, и вышла, на этот раз дверью не хлопнув.

— Все режиссеры от нее стонут. Только Кизяков с ней может как-то справиться, да я, но лишь на съемочной площадке. В обычной жизни — не приведи господь с ней ссориться. Ничего. Покричит, покричит и успокоится. Знает ведь, что Кизяков — хороший режиссер, не гений, но хороший, — сказал Томчин, когда шаги актрисы затихли и она уже не могла расслышать того, что говорилось в кабинете.

Шешелю до сей поры отводилась роль шкафа или тумбочки, выставленной в витрине, посмотреть на которую пришел придирчивый покупатель. Наконец он обрел дар речи. Сказать-то что-то он мог и прежде, потому что присутствие Спасаломской вовсе не повергло его в немоту, как случалось это с некоторыми из ее поклонников, которые, завидев актрису, забывали все слова и лишь протягивали дрожащими руками ей ее же собственные фотографии, при этом забывая, что у нее может и не оказаться ничего, чем она смогла бы поставить автограф. В сумочке она ничего такого не носила. Там все вакантные места отводились косметическому набору, зеркальцу и прочим необходимым в повседневной жизни предметам. Вот если оставить помаду на фотокарточке с отпечатком губ. Что бы случилось с тем счастливчиком, кто бы стал обладателем такого дара? Не иначе тут же сердце его такой радости не выдержало. Нет, так с поклонниками поступать нельзя, жалеть их надо.

Шешель, побоявшись выглядеть бестактным, не стал вторгаться в диалог Томчина и Спасаломской. Ему было даже забавно наблюдать за ними, и он был бы рад, если бы актриса подольше его не замечала и продолжала говорить. У нее приятный голос, а лицо… Но что это? Первые симптомы болезни?

— Вы, конечно, устали ждать разъяснений. Объяснить трудно, но и вместе с тем очень легко. Мне не хочется разочаровывать вас. Я не хочу, чтобы вы ушли. Итак. Вы видели декорации, что изображают лунную поверхность. Я говорил вам о том, что это будет фильм, основанный на последних и самых прогрессивных научных исследованиях, чтобы зрителю казалось — все, что он видит, действительно происходит, будто это не вымысел, а реальность, и фильм — не игровой, а документальный, и, естественно, я не стану уродовать фильм теми вольностями, которые позволял себе за неимением хорошей научной базы Жорж Мельес. Ха. Кто же поверит ему, что на Луне живут существа, которые превращаются в дым, если по ним хорошенько стукнуть. Вы это его творение не видели?

— Не припомню.

— Картина старая. Ей уже, — Томчин стал подсчитывать в голове, — двенадцать лет. Устарела она. Итак, в работах Циолковского говорится, что, скорее всего, покорителей внеземного пространства будут отбирать среди авиаторов, поскольку они лучше всего подготовлены к тем испытаниям, которые ждут человека в космосе. Правда, никто точно и не знает — что там его может ждать на самом деле. Догадки строить приходится. Не на кофейной гуще, конечно. Но все же… Э… Перегрузки там будут. Это конечно. Вам ведь приходилось во время полетов перегрузки испытывать?

Шешель кивнул.

— Вот. Я, чтобы фильм получился еще более достоверным, хочу выбрать актера на главную роль среди настоящих авиаторов. Вам я хочу эту роль предложить.

— Хм, — только и смог сказать Шешель, — но для этого хоть какими-то артистическими способностями обладать надо, — нашелся он, чем продолжить так неудачно начатую фразу, — видит бог — я не наделен ими. Да и желания делать актерскую карьеру не испытываю никакого.

— О, знали бы вы, сколько человек заложило бы душу, чтобы на вашем месте оказаться.

— Так в чем же проблема? Если от желающих отбоя нет, то вероятно, что среди них окажется авиатор. Вы такой возможности не исключаете? Нет? Хорошо. К тому же многие части расформировали за ненадобностью. Большинство авиаторов осталось не у дел.

— Ну а вы-то? Вы? Вы ведь тоже, как я понял, остались не удел?

— Я? Может быть. Но я повторяю, — он хотел вновь сказать, что не стремится к актерской карьере, но вдруг подумал о совсем другом, — кто будет играть главную женскую роль? Ведь такая предусмотрена?

— Конечно. Как же иначе. Главную женскую роль в этом фильме, — торжественно начал Томчин, — я хочу предложить Елене Александровне Спасаломской. А ваше имя я даже менять не хочу. Пусть космонавтом, который полетит на Луну, будет Александр Шешель. Первый человек на Луне — российский космонавт Александр Шешель. Звучит?

— Не знаю.

Шешель встал, пошел уж было к выходу, но вспомнил о том захолустье, где оказался. Поймать здесь извозчика будет сложно. А потом, он так и не поселился ни в какой гостинице. Без помощи Томчина ему никак не обойтись. Как ни крути.

— Я не смогу предложить вам большой гонорар за эту роль. Может, потом, когда фильм окупаться начнет. Но работа над этим фильмом вам на всю жизнь запомнится. Как я уже говорил, главную женскую роль согласилась сыграть Спасаломская, — это был главный козырь Томчина. Увидев, что актриса произвела на Шешеля должное впечатление, появившись не просто вовремя, а очень вовремя, словно мысли его прочитала, Томчин понял, что ее участие — главный аргумент, с помощью которого он может заполучить к себе в фильм и Шешеля, — не сочтите за труд, прочтите, пожалуйста, сценарий, а потом скажите свое окончательное решение. Но прошу вас — не отказывайтесь сразу.

Он выдвинул ящик стола, достал из него толстую картонную папку, завязанную веревочками на узелок в форме бабочки.

Томчин лишь мимолетно посмотрел в глаза Шешелю, чтобы понять, проглотил ли тот наживку. Теперь главное не спугнуть его слишком настойчивыми просьбами. Надо немного подождать — тогда он точно с крючка не сорвется.

Может, ему встречу со Спасаломской организовать? Та, кажется, тоже пилотом заинтересовалась. Ладно, сами разберутся. Не стоит ускорять развитие событий. Ведь, кажется, все складывается очень удачно.

— Прочитаю, — сказал Шешель, не став кокетничать и цену себе набивать, приправляя этот ответ словосочетанием: «если будет время».

— Позвоните мне, — сказал Томчин. Он протянул Шешелю свою визитку — маленькую картонку, на которой были вытеснены золотом фамилия, имя, отчество и телефон, а все это сопровождалось густыми зарослями золотых виньеток. — Звоните в любое время. Там помимо рабочего телефона есть еще и домашний, а если меня ни там, ни там не окажется, то либо прислуга, либо секретарша, которая в мое отсутствие замещает меня в кабинете, обязательно скажут вам, где я нахожусь, и сообщат о вашем звонке. Надеюсь, что это не последняя наша встреча.