Книга Конец XIX века. Власть и народ - Вольдемар Балязин

Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог! Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя. Па».

Уезжать из Ливадии в Петербург было намечено 19 ноября, несмотря на то, что незадолго до этого дня полиция обнаружила в районе станции Лозовая готовый заряд, заложенный под полотном железной дороги. И все же решено было ехать. В полдень 21 ноября Александр с новой семьей прибыл в Петербург. Там их ждал приятный сюрприз – Екатерину Михайловну ввели в новые роскошные апартаменты, приготовленные ей по приказу заботливого мужа в то время, когда они находились в Ливадии.

Гибель императора

По возвращении Александра в Петербург Лорис-Меликов добился и у царя, и у наследника согласия на то, чтобы земства посылали своих представителей на заседания Государственного совета для участия в выработке законов и, таким образом, сделали бы его представительным органом. Однако в то же самое время бешеную деятельность развила «Народная воля», направившая все свои усилия на то, чтобы давно задуманное убийство царя наконец-то увенчалось успехом. В те дни, когда планы были уже составлены и частично проработаны, когда в Петербург съехались все участники готовившегося в Елисаветграде убийства, был арестован Григорий Гольденберг, убивший до того харьковского генерал-губернатора князя Кропоткина. Следователем по его делу был назначен полковник Добржинский, который, играя на чудовищном самолюбии и мании величия Гольдберга, сумел вовлечь его в игру, предоставив ему роль пророка, выводящего заблудшую молодежь России из тьмы преступлений к свету всеобщего примирения. Гольденберг написал показания (более 150 страниц), назвав имена, адреса, события, факты, что и было использовано жандармами для ареста тех террористов, которых сумели найти.

После Нового года Гольденберга перевезли в Петропавловскую крепость, где его посетил Лорис-Меликов. Граф не скрывал, что предстоящие процессы над теми, кого уже арестовали, едва ли обойдутся без смертных приговоров. 15 июля 1880 года, осознав, к чему привели его откровения, Гольденберг покончил с собой в камере Трубецкого равелина. Но и после его смерти казни выданных им революционеров продолжались.

Параллельно с этим продолжалось и движение страны к конституции – медленно, довольно робко, более чем половинчато, но продолжалось. Александр видел во всем этом и то, чего не видели другие: он хотел не только произвести политическое преобразование России из монархии абсолютной и самодержавной в монархию конституционную, но и короновать Екатерину Михайловну, исполнив тем самым долг перед своим народом и перед Богом данной ему женой. А затем передать верховную власть старшему сыну – цесаревичу Александру Александровичу, уехать из России с Долгоруковой-Юрьевской и их общими детьми в По или в Ниццу, став частными лицами, и исполнить то, чего не удалось сделать Александру I, рухнувшему под тяжким бременем наследственной власти. Слухи об этом, а особенно упорно о конституции, стали распространяться по Петербургу, а оттуда и по России сразу после нового 1881-го года. Называли точные даты опубликования «манифеста», передавали содержание документа и говорили о том, что будет сразу же после этого.

И в это же самое время Желябов и Перовская закончили последние приготовления к покушению на царя. Они тщательно изучили время и маршруты Александра, подготовили бомбы, расставили метальщиков, предусмотрев все возможные варианты необходимой подстраховки, определили слабые места охраны и назначили день убийства – 1 марта.

В субботу 28 февраля был канун Великого поста. Александр причастился, и вместе с ним прошли этот обряд все его родные – дети от первой жены со своими близкими, и светлейшая княгиня Юрьевская со своими детьми. Александр как помазанник Божий причастился у алтаря, все остальные получили хлеб и вино – тело и кровь Христову – из рук священника. Царь сам поднес к чаше своих маленьких дочерей, после чего ушел с Екатериной Михайловной завтракать. Но еще не успел он окончить завтрак, как ему передали срочное письмо от Лорис-Меликова. Министр внутренних дел спешил известить царя о том, что 27 февраля арестован Андрей Желябов – организатор и участник всех покушений на Александра с 1879 года. Чуть позже приехал сам Михаил Тариелович и сообщил, что в самые ближайшие дни следует ожидать очередного покушения и потому следует воздержаться от выездов из дворца. Александр не согласился с министром и перевел разговор на текущие дела, в частности, на подписание «манифеста» о введении в состав Государственного совета членов представительных организаций. После того как «манифест» был подписан, царь поздравил с этим выдающимся событием Екатерину Михайловну, сказав ей, что в понедельник утром, 2 марта, документ будет опубликован в газетах.

Спускаясь по лестнице Зимнего дворца, Лорис-Меликов встретил Шебеко и, отведя ее в сторону, сказал: «Поздравьте меня, дорогая Вера Игнатьевна, это – великий день в истории России. Я сейчас же отвезу „манифест“ в типографию». Он рассказал Шебеко и об аресте Желябова, и о том, что на свободе еще остаются почти все его сообщники, готовящие покушение, и потому царю снова грозит страшная опасность.

В тот же вечер после ужина Александр, Екатерина Михайловна и Шебеко сели играть в «ералаш» – карточную игру, напоминавшую и вист, и преферанс. Когда Александр мешал и сдавал карты, Шебеко решительно попросила царя не уезжать завтра с утра в Конногвардейский манеж на развод. «А почему же мне не поехать? Не могу же я жить во дворце, как затворник», – возразил царь.

Не поехать он не мог, главным образом, из-за того, что дал слово быть на разводе: в то утро там впервые должен был командовать его племянник великий князь Дмитрий Константинович, а он пообещал брату Константину и его жене обязательно быть на разводе, чтобы тем усилить торжественность и праздничность весьма важного для племянника события.

Утром 1 марта, погуляв после завтрака с женой по залам дворца, Александр выехал в Манеж. Развод прошел прекрасно, и он уехал в Михайловский дворец к своей любимой кузине Екатерине Михайловне. Оттуда в четверть третьего Александр выехал в Зимний. Карета и конвой, стремительно промчавшись по Инженерной улице, повернули на пустынную набережную Екатерининского канала. Александр увидел, как навстречу ему какой-то мальчик тащит по снегу корзину, по тротуару идет незнакомый офицер, а чуть дальше стоит простоволосый молодой человек со свертком в руке. И как только карета поравнялась с ним, он вдруг бросил сверток под ноги лошадям. Карету занесло на сторону, рысаки забились в упряжи, барахтаясь в кровавом снегу. Александр увидел, как невесть откуда взявшиеся люди схватили метальщика и закрутили ему руки за спину. Увидел он и убитых лошадей, и убитого мальчика, и двоих убитых казаков-конвойцев. Оглушенный взрывом, царь шатаясь, подошел к злодею и хрипло спросил его:

– Кто таков?

– Мещанин Глазов, – ответил тот. (На самом деле это был народоволец Н. И. Рысаков. – В. Б.)

– Хорош, – сказал Александр и пошел к уцелевшим саням, на которых за его каретой ехал полицмейстер полковник Дворжицкий. Кучер Фрол Сергеев кричал: «Скачите во дворец, государь!», но Александр не мог оставить раненых.