Книга Убийство в стиле ретро - Ольга Володарская

– Я из собеса… – чуть слышно произнесла она,тайком вытирая вспотевшие ладони. – Меня зовут Анна…

– И что дальше?

– Я хотела узнать, кто будет Элеонору Георгиевнухоронить…

– Ну я.

– А вы кто? – удивленно заморгала Аня.

– Сын. Кто же еще?

Аня ойкнула и уставилась на бабусиного сына с таким ужасом,будто он был привидением.

Эдуард

Эдик хмуро смотрел на перепуганную девушку в задрипанномпальто и не мог понять, что ей нужно. Сначала он решил, что она пришла проситьподаяния – уж слишком бедно была одета, потом – чтобы что-нибудь украсть, атеперь не знал, что думать. Девушка, несмотря на затрапезный гардероб,производила впечатление честного человека.

– Сын? – переспросила она, растерянно приоткрывнебольшой пухлый рот.

– И что тут странного? – привычно рявкнул он, но,увидев, как вздрогнула девушка, постарался говорить мягче: – У вас в собесеразве не знают, что у нее есть сын?

– Нет. Она одинока…

Эдик раскатисто рассмеялся, чем привел Аню в неописуемоеволнение – не девка, а трусливый заяц какой-то.

– Ну старуха, ну дает! Даже государство умудриласьобдурить!

– Вы правда ее сын? – все еще не верила Аня.

– Сын, сын, – закивал он, по-прежнемуулыбаясь. – Эдуард Петрович Новицкий, к вашим услугам.

– А я Аня, Аня Железнова, – немного осмелеладевушка. – Я за вашей мамой ухаживала… Я очень ее полюбила, она былатакая… такая… добрая…

Эдик еще внимательнее посмотрел на девчонку – на самом делетакая наивная или притворяется? Девчонка от его пристального взглядастушевалась: покраснела, опустила очи долу и тут же замолчала. Нет, эта непритворяется, эта от природы такая, решил Эдуард (он хорошо читал по лицам –тюрьма научила), одно непонятно: как она умудрилась эту наивность сохранить,тем более живя в Москве, – столица и не таких развращала…

Угораздило же бедняжку родиться в конце двадцатого века.Таким тут не место, им бы в век семнадцатый, а то и к рыцарям! Сразу видно, ксовременной жизни не приспособлена, отчего несчастна и одинока – у подобныхдевчушек даже подруг нет, не говоря уж о друзьях…

– С кем живешь-то, Анна Железнова? – спросил Эдикприветливо, ему больше не хотелось нагонять на девчушку страху.

– Одна, вернее, с соседями… У меня комната вкоммуналке…

– Родители где?

– Мать умерла, а отца у меня никогда не было… –Аня запнулась, – нагуляли меня…

Эдуард Петрович удивленно приподнял брови – у гулящей материвыросла эдакая незабудка. Надо же!

– А жених у тебя, Аня, есть? – решил уточнить он.

– Смеетесь? – смутилась Аня. – Кто на меняпозарится?

Вот тут Эдуард с девушкой не согласился бы. Позариться нанее мог кто угодно, потому что внешность у нее была очень приятной, только этуприятность под лохмотьями очень трудно разглядеть. И он, например, сначалапосчитал Аню дурнушкой – уж очень уродовала ее дурацкая мохеровая шапка, сильностарил темный, намотанный на шее шарф, а мешковатое пальто делало фигурубесформенной. Но теперь, когда девушка стянула с головы свой безобразный убор ирасслабила удавку, оказалось, что у нее густые волнистые волосы, нежноеовальное личико, большие серые глаза и тонкий, с небольшой горбинкой нос.Хламиду свою она еще не сняла, но Эдик мог поклясться, что Анютка еще истройненькая.

– А ты по-другому одеваться не пробовала? –задумчиво спросил Эдуард, закончив осмотр Аниной внешности.

– Нет, – честно призналась она.

– Почему?

– Не пробовала, и все.

«Маленькая гордячка, – с симпатией подумалЭдуард, – не хочет признаваться, что денег ей хватает только на еду и этотряпье».

– Хочешь, бабок дам, – неожиданно предложилон. – Пальто себе купишь…

Аня вспыхнула и резко ответила:

– Не надо!

– Просто так, а не за то, о чем ты подумала, – сдосадой протянул он. – В благодарность за заботу о матери…

– Все равно не надо. Пальто я себе на следующий годсама куплю.

– Как знаешь, – хмуро проговорил Эдик. –Только мой тебе совет – не отказывайся от помощи, когда ее предлагаютискренне… – Он остро глянул на нее, потом опустил глаза и привычно грубобросил: – Приходи завтра к двенадцати на похороны. С ментами я договорился,тело сегодня отдадут…

– Я обязательно приду… Но, может, чем помочь?

– До завтра, – отрезал Эдуард, отворачиваясь кокну.

– До свидания, – прошептала Аня в ответ, но неушла, а, помявшись, по-прежнему робко попросила: – А можно мне взять что-нибудьна память?

Эдуард Петрович резко обернулся, его глаза горели, роткривился. В этот миг он был страшен, он всегда становился отталкивающе злобнымв минуты разочарования. А в данный момент он был жутко разочарован! Как же!Принял обычную попрошайку, аферистку, мародерку за честную девушку. Посчитал ееневинной, искренней, даже пальто ей хотел купить, старый дурень, а девкапросто-напросто хотела поживиться: заграбастать пару антикварных штучек (Эдик,правда, ни одной пока не видел, но не сомневался, что они есть – мать всю жизньсобирала старинные вещи и не могла без них жить).

– Ну бери! – процедил он сквозь зубы, стараясь допоры сдержать свой гнев: ему было интересно узнать, где его мамаша устроилатайник.

Аня благодарно улыбнулась, быстро подошла к столу, бережновзяла с него толстую книгу в потрепанном перелете и, прижав ее к груди, вышлаиз квартиры.

День третий

Елена

Кладбищенские ворота были распахнуты, около них толпиласькучка неопрятных нищих, выклянчивающих подаяние у одиноких посетителей погоста.Это были жуткие люди: грязные, беззубые, пьяные, покалеченные, но не вчеченской войне, в чем они пытались уверить прохожих, а в пьяных драках.Завидев хорошо одетую женщину, они кинулись к ней, протягивая свои черные вволдырях руки, и заныли на разные голоса. Лена попыталась обойти их, но нетут-то было, попрошайки встали стеной, преграждая дорогу. Мысленно выругавшись,она швырнула в самый центр зловонной кучи тел пачку десяток, после чегобеспрепятственно прошла на кладбище.

«Надеюсь, бомжи не смотрят телевизор», – подумала она,торопливо повернув на одну из основных дорожек. Ей не хотелось, чтобы ее здесьвидели, и не только бродяги, но и никто другой, потому что приходить накладбище ей было ни к чему. Ей и Алекс об этом сказал. Да и сама она этопонимала, но ноги сами принесли ее сюда, так что ничего теперь не поделаешь…

Дорожка сделала плавный изгиб, и перед Лениным взоромпредстал ряд свежих могил, значит, ей сюда. Лена надвинула шляпу на глаза,погрузила лицо до самого носа в кольцо кашемирового шарфа, приподняла воротник(ей нужна была стопроцентная уверенность в том, что ее не узнает ни одна живая душа)и только после этого вышла на открытое пространство.