Книга Свадьба белой ночью - Ронда Гарднер

Откуда могла появиться у людей сама мысль о том, что отцу небезразлична судьба дома? Видимо, кто-то увидел, как несостоявшийся наследник особняка подглядывает за ходом реставрации. Он, кстати, и не делал из своего любопытства никакого секрета, в отличие от нее, Ланы. Она-то как раз осторожничала, не хотела быть замеченной, когда следила за постепенным обновлением их бывшего дома. Ее скрытность, если разобраться, была более предосудительна, чем откровенное любопытство Уильяма.

— Обманывать кого-то — совершенно не похоже на папу, — тихо и убежденно заявила дочь.

— Разве? Насколько я вижу из всего сказанного, это как раз похоже-таки на твоего папу, который, согласись, законченный эгоист. Уильям Тэннер думает только об Уильяме Тэннере и ни о ком больше. А в этом случае его поступки говорят сами за себя. Дом Тэннеров и был причиной его скоропалительной женитьбы, дорогая сводная сестренка.

— Ты даже не допускаешь мысль, что соединить людей может и любовь?

— Любовь? О чем ты? — Стив невесело улыбнулся. — Когда-нибудь — не в самый, может быть, лучший час твоей жизни — ты поймешь в конце концов, что нет на свете такой вещи, именуемой любовь. Любовь — это социальная болезнь, болезненная иллюзия. Каждый в свое время переболевает подобной иллюзией, упрощенно называя ее любовью. — Он громыхнул чашкой о стол и оставил Лану на кухне одну.

Та, ошарашенная его словами, прислонилась к дверному косяку. Неужели этот злой человек прав и отец действительно женился на Доминик, чтобы вернуть дом? Нет! Как Лана и сказала, это совсем не похоже на него. Но где-то в подсознании зародилось предательское сомнение.

Уильям всегда очень любил тот дом, и, насколько дочь могла припомнить, он вечно забивал ей голову разными историями о прожитых в этом доме годах. Глядя на обновленный особняк, он, казалось, переносился от печалей настоящего в свое счастливое детство. Несомненно, именно у дома Тэннеров он впервые встретил Доминик и наверняка был очарован ею.

Старый особняк словно испытывал на нем свои чары. Под их могучую власть подпал не он один — Лана тоже была околдована особой прелестью исторического для их семьи здания. А сейчас Лана Тэннер околдована еще чем-то, что никак не отнесешь к разряду мистики. Состояние, прямо сказать, чреватое дополнительными проблемами…

Следующий день начался так же, как и предыдущий. Стив разбудил Лану с чашечкой кофе в руках. Потом замер, прислонившись к притолоке, будто специально фиксируя свое присутствие. Но вскоре молча повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

Нельзя сказать, что в ее жизни никогда не было мужчин. Приятели, знакомые, почитатели ее таланта всегда окружали Лану, но для нее куда более волнующим и романтичным было общение с ними на сцене. Балет — вот главный роман ее жизни. Для чего-то более серьезного не было ни времени, ни возможности. Искусство танца требовало особой преданности и полной отдачи. Так и только так можно было добиться сценического успеха.

Уже после несчастного случая, поломавшего всю ее жизнь, Лана несколько раз ходила на свидания, но редко ее дважды сопровождал один и тот же кавалер. В последнее время было несколько встреч с Биллом Каллагеном, врачом, чей офис находился этажом ниже балетной студии.

Билл мог бы стать неплохой партией — удачлив, молод, не женат и симпатичен. Ох, если бы она могла влюбиться! Ждать его, волноваться от предчувствия встречи, непрестанно думать о нем! Но, нет… Этих эмоций Каллаген не вызывал. В отличие от Стива Сейвина…

Неожиданная эта мысль буквально ошарашила Лану. Да, она вынуждена признаться хотя бы самой себе: этот человек, так неожиданно и грубо ворвавшийся в ее жизнь, занимает ее мысли. Более того, уже грезится — вдруг да он поцелует ее? Интересно, что можно почувствовать, если гипотетический поцелуй станет реальностью? Чувствовать его тело рядом со своим, ощущать тепло объятия… Господи! О чем это она?..

— Все еще в постели, сестренка? — раздался его голос из соседней комнаты.

Сестренка! Именно так Стив ее воспринимал. Почти родственница. Член семьи. А вот у нее были совсем другие мысли. Нескромные, честно сказать, мысли. Ситуация выходила из-под контроля. Общение с ним вызывало поток фантазий. Нужно заставить себя вернуться к реальности! Возможно, работа развеет нелепый настрой мыслей.

Лана зашла в студию и сразу же раздался телефонный звонок.

— Я позвонила тебе домой, чтобы узнать, слышала ли ты что-нибудь еще о том божественном мужчине, — сыне Доминик. — Это была всезнающая тетушка! Ее южный акцент становился более отчетливым, когда она начинала быстро говорить. — Знаешь, кто поднял трубку? Он сам! И скажу тебе: это замечательно. Просто замечательно. Я так рада за тебя!

— Тетя…

— Но лучше мы ничего пока не будем говорить ни Уильяму, ни Доминик. Пусть они не знают, что он здесь. Молодые уехали этим утром — еще одна причина, почему я не звонила до того… Но при первой возможности звоню. Ну так что ты думаешь о Доминик? Разве она не прекрасна? Да к тому же так подходит Уильяму — нежная и женственная, прямо как твоя мать. Но хватит о них, расскажи мне лучше о Стиве. О, я представляю себе — ты от него без ума?

Это так похоже на тетю Джун — при первой возможности переходить на долгий эмоциональный монолог. Предложения сливаются в одно, а тема разговора меняется со скоростью света. Как это ни странно, зачастую, начиная строить свои фантастические предположения, она тем не менее нападала на верный след, как, например, сейчас. Лана решила, что лучше резко прервать монолог и тем самым сразу поставить тетку на место, пока та не успела разослать приглашения на свадьбу племянницы.

— Оставь, пожалуйста, на другой случай роль свахи и забудь о своей идее нас свести! Я не желаю об этом слышать. — Лане показалось, что говорит она достаточно гневно и убедительно, что и подтвердила тетушка своей следующей репликой, высказанной разочарованным тоном:

— Но почему, девочка? Деньги и внешность — отличная комбинация…

— Стив не слишком жалует Тэннеров, неужели не понятно?

— Нельсон тоже не сразу полюбил леди Гамильтон. Но какая жизнь, какая страсть!

— У Сейвина на один глаз больше, чем у Нельсона, а ненависти к нашей семье втрое больше, чем у Нельсона по отношению к врагам отечества.

— Вздор! — отозвалась тетя. — Мы с ним очень мило и долго беседовали об Уильяме и Доминик и о тебе тоже. Он — восхитительный парень, как Доминик и говорила.

Ох, как хотелось бы вызнать у тетки о «милой и долгой беседе», особенно в той ее части, которая впрямую касалась Ланы. Но это — бессмысленное занятие: наплетет фантазий, а может, прибегнет и к явному обману. Раз она в мыслях уже один раз попробовала соединить любимую племянницу с новоявленным племянником, теперь ее уже не остановить.

— Доминик, кстати, чтоб ты знала, сообщила: сын пережил серьезную сердечную драму. Как он сам в разговоре с матерью выразился — я, мол, пресытился любовью. Он учился в колледже, когда влюбился в девушку и предложил ей выйти за него замуж. Она согласилась, а потом променяла его на богатого прощелыгу. Разбила сердце мальчику! Конечно, теперь-то женщины буквально преследуют его. А как же иначе — такая партия! Но он непреклонен. Возможно, нужна особенная женщина, способная изменить его несколько циничное отношение к жизни.