Книга Летний домик с бассейном - Герман Кох

А вот Ралф Мейер, к примеру, при первом же удобном случае сказал:

— Красивая у тебя жена. — Он сидел в посетительском кресле возле моего стола и, по крайней мере, говорил напрямик. Тогда он пришел ко мне второй раз, через неделю после премьеры «Ричарда II». Пришел без предупреждения, не записавшись на прием заранее. «Может, пропустите меня? — сказал он моей ассистентке Лисбет. — Я загляну на минутку и сразу уйду».

Сперва я подумал, что он пришел за новым рецептом, однако на сей раз речь про таблетки вообще не заходила.

— Случайно оказался по соседству, — сказал он. — Вот и решил зайти и пригласить тебя лично.

— Да? — Я попытался посмотреть на него совершенно нейтрально, но, увы, не сумел: у меня из головы не шел взгляд, каким он неделей раньше смерил мою жену с головы до ног.

— В эту субботу мы устраиваем вечеринку, — продолжал он. — Дома. Если погода не подведет, то в саду. Я хотел бы пригласить тебя и твою жену.

Думая о своем, я смотрел на него. Интересно, пригласил бы он нас, если бы я был женат не на Каролине, а на другой женщине? Менее привлекательной?

— На вечеринку? — переспросил я.

— В субботу у нас с Юдит двадцатая годовщина свадьбы. — Он покачал головой. — Не верится. Двадцать лет! Как же быстро течет время!

9

— Шустрый малый, — сказал я. — Прет к цели напролом.

Мы сидели за кухонным столом. Урчала посудомоечная машина. Лиза уже легла спать, Юлия у себя в комнате делала уроки. Каролина разлила по бокалам остатки вина.

— Марк, я тебя умоляю! Он просто тебе симпатизирует. Незачем искать повсюду задние мысли!

— Симпатизирует! Я ему вовсе не симпатичен. Он симпатизирует тебе. Так буквально и сказал: «У тебя чертовски симпатичная жена, Марк!» И именно так смотрел на тебя в театре. Как мужчина смотрит на симпатичную женщину. Не смеши меня!

Каролина отпила глоток вина и, склонив голову чуть набок, взглянула на меня. Я видел по ее глазам: неожиданное внимание знаменитого актера Ралфа Мейера казалось ей забавным. И, собственно, обижаться тут не на что. По правде говоря, я и сам считал это забавным. Во всяком случае, более забавным, чем когда знаменитые актеры в упор не замечают твою жену, подумал я. Но в следующую минуту снова вспомнил его алчный взгляд. Взгляд хищной птицы. Нет, все это отнюдь не только забавно.

— Ты говоришь, он пригласил нас на вечеринку потому, что увлечен мной, — сказала Каролина. — Но это не так. На премьеру-то он нас тоже приглашал? А тогда еще меня не видел.

Тут я не мог с нею не согласиться. И все же приглашение на премьеру и приглашение домой, на вечеринку, — вещи разные.

— Давай посмотрим с другой стороны, — сказал я. — Через месяц у тебя день рождения. Ты бы пригласила к себе Ралфа Мейера?

— Ну… — Каролина бросила на меня самый что ни на есть лукавый взгляд, потом сказала: — Да нет… Пожалуй, нет. В этом смысле ты прав. Но вообще-то я просто имела в виду, что незачем с ходу искать везде и всюду задние мысли. Может, он вправду нам симпатизирует. Нам обоим. Ведь и так может быть, а? На премьере я разговаривала с его женой. Не знаю, но иной раз симпатия возникает мгновенно. Так получилось у меня с Юдит. Кто знает, вдруг это она предложила Ралфу пригласить нас.

Юдит. Опять я забыл ее имя. Первый раз я забыл его уже через секунду после того, как в фойе театра пожал ей руку. А второй — сегодня утром, когда Ралф Мейер заговорил о вечеринке.

Юдит, мысленно произнес я. Юдит.

Скажу честно. Когда она подала мне руку и назвала свое имя, я смотрел на нее так, как любой мужчина смотрит на новую женщину, которая впервые появилась в поле его зрения.

Ты бы мог с ней? — подумал я, глядя ей в глаза. Ответ гласил: да.

Юдит тоже смотрела на меня. На какие-то доли секунды наши взгляды встретились и замерли. Так мы с Юдит смотрели друг на друга. Строго говоря, чуть дольше, чем считается благоприличным. И пока я забывал ее имя, она мне улыбалась. Причем улыбались не столько губы, сколько глаза.

Да, говорили ее глаза. Я бы тоже смогла, с тобой.

«Благоприличный» — слово не вполне подходящее. Оно на месте во фразах, какие ты сам предпочитаешь не произносить. Во фразах вроде: «Я все же ожидал, что здесь будут соблюдаться минимальные нормы благоприличия». Нет, себя я никак не могу назвать благоприличным. Я смотрю на женщин так, потому что не знаю, как смотреть на них по-другому. Вероятно, к сожалению для «симпатичных» женщин, для «просто приятных» женщин, однако на таких я из предосторожности взгляд никогда особо не задерживаю. Я не грубиян, в случае чего и оживленный разговор заведу, но язык моего тела не оставит никаких сомнений. Не с тобой, нет-нет, крупными буквами написано у меня на лбу. Даже и думать нечего. Никогда в жизни. Симпатичные женщины компенсируют недостаток физической привлекательности теми или иными умениями, приобретенными в других областях. К примеру, когда собирается компания в сотню человек, именно они намазывают булочки на всех. А не то берут напрокат карнавальные шапки и маски для всех и каждого. Или привозят на грузовом трехколесном велике куда больше дров, чем требуется для всех жаровен. «Вилма такая милая, — твердит народ. — Милейший человек! Кто в наше время так поступает? Кто бы вообще подумал об этом?» Впрочем, любому заметно, что Вилма слишком бледна, слишком худа или попросту слишком некрасива, но ведь она делает столько бескорыстных добрых дел, что язык не повернется заикнуться о ее внешности. В конце концов на одной из таких вот многолюдных вечеринок какой-нибудь мужчина клеится и к Вилме. Часто едва ли не в прямом смысле слова. Тот самый мужчина, который весь вечер стоял на краю танцпола. Двигался заодно с танцующими, но сам на танцпол не выходил. Держал в руке бутылочку пива, покачивал ею в ритме музыки. Но это и единственное, что в нем двигалось ритмично. «Помнишь того парня? — позднее говорит народ. — На вечеринке? Он теперь с Вилмой». Отныне он и к пекарю за двумя сотнями булочек ездит, и дрова колет для жаровен. Вилма отдыхает после многолетних выступлений в роли милого человека. И попробуйте-ка с нею не согласиться. Потом появляются дети. Весьма некрасивые. Высокоодаренные и не слишком контактные. Дети, которые ходят в школу с удовольствием. Перепрыгивают через несколько классов, но всегда бывают объектом издевок. Если впоследствии они работают лишь подсобниками где-нибудь в экологически чистом молочном хозяйстве, то большей частью виновато здесь общество. Вилмины приятельницы между тем спрашивают себя: ну что Вилма могла найти в этом неповоротливом парне? Однако им все понятно. Чтó им понятно, Вилме они напрямик не говорят. Только друг дружке. «Хорошо, что у нее есть хоть кто-то, — говорят они. — Может, это звучит глупо, но в известном смысле они вполне друг другу под стать».

Ты бы смог с ней? В студенческие годы мы вечно спрашивали друг друга об этом на практических занятиях по патологоанатомии. Когда на секционный стол клали свежий труп. То изможденную старуху, отказавшую свое тело в пользу науки, то жертву ДТП, у которой в кармане нашли документ с таким же распоряжением. Спрашивали, чтобы унять мандраж. Предшествующий анатомированию человека. «Ты бы смог с ней?» — шептали мы друг другу, украдкой от профессора. Называли суммы. «За штуку? За миллион? Нет? А за пять миллионов?»