Книга Италия. Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

— Льёка! — услышал я чей-то возглас с сильным южным акцентом.

От толпы встречающих отделился черновласый тип лет тридцати пяти невнятной национальности. С равным успехом его можно было бы принять и за итальянца, и за кавказца, и за еврея. Впрочем, те итальянцы, которых мы успели увидеть живьем, выглядели примерно так же.

— Энрико! — радостно отозвалась Лёка Ж. — Я хочу курить — не могу больше терпеть. Это Сева, познакомься.

— Привет! — сказал Энрико, забрав у меня один чемодан и пожав мою руку. Затем он укоризненно посмотрел на Лёку Ж. — Я ожидал тебя весь день. Сегодня четыре рейса из России. Первый в десять утра. Как ты могла мне не писать, каким рейсом будешь прилетать!

— Она такая, — вставил я, вручая Энрико и второй чемодан. — Рассеянная.

Лёка Ж. выскочила из аэропорта, на ходу достав пачку сигарет и зажигалку. Прикурила и с удовлетворением выпустила струю дыма.

— Фуууу! Так, куда мы идем? — осведомилась она.

— К моей машине. Вот, напротив, — Энрико снова кивнул.

Лёка Ж. прищурилась, разглядела тачку на противоположной стороне улицы и защебетала:

— Этот милый пятисотый фиатик цвета весенней листвы?

Энрико гордо кивнул.

Мы сели в зеленый фиатик, Лёка Ж., разумеется, вперед, рядом с Энрико, я — назад, и двинулись по автобану к Вечному городу.

— Так, Энрико, быстро поставь мне, пожалуйста, знаменитую песню «Лошара-кантара», — потребовала Лёка Ж.

— Извини, что? — не понял Энрико.

— Она имеет в виду «Лашатэми кантарэ»… — объяснил я.

— Я не знаю такую песню, — пожал плечами Энрико.

— Да ты что! Ее все знают! Тото Кутуньо поет, — проинформировала Лёка Ж. и напела, не попадая ни в одну ноту: — Итальяна феро.

— А, эту! — каким-то образом догадался Энрико. — На моем мобильном она была. Сейчас буду искать.

Энрико достал телефон и одной рукой действительно начал искать на нем песню. Другой он придерживал руль, изредка поглядывая на дорогу. Лёка Ж. в ожидании любимого хита исследовала вечерний пейзаж за окном.

— Ой, Сева, смотри, какие большие пальмы! — поделилась она со мной своим наблюдением и кокетливо обратилась к водителю: — Энрико, дай мне прикурить.

Не выпуская мобильного, Энрико оставил руль и достал зажигалку.

Опасаясь, что наше путешествие может очень быстро закончиться, я решил обратить внимание водителя на дорогу и поинтересовался, с какой скоростью мы едем.

— Сто пятьдесят, — невозмутимо ответил Энрико, целиком сосредоточившись на том, чтобы прикурить сигарету Лёке Ж., и совсем позабыв о руле.

— Грация, — ответила Лёка Ж., выдохнув сигаретный дым. — Ну что, нашел?

— Да, вот она, — спохватился Энрико и включил песню на своем мобильном.

Это был ремикс хита Тото Кутуньо в стиле драм-н-бэйс.

Лёка Ж. поморщилась:

— А без обработки нет?

— Нет, — с сожалением ответил Энрико.

— Ладно, пойдет и так, — согласилась Лёка Ж. и, как она считала, запела, потребовав, чтобы мы составили трио.

Мы с Энрико честно попробовали присоединиться, но подпевать Лёкиному вокалу было просто невозможно.

— Если нас кто-нибудь услышит, они решат, что едет машина крэйзи… — сказал Энрико, бросив попытки спасти песню.

— Разве у вас не поют? — удивилась Лёка Ж.

— Такие песни — нет. Здесь такое, — Энрико сделал акцент на слове «такое», — давно никто не может слышать.

— Почему? — все еще не понимала Лёка Ж. очевидного.

— Потому что это неприлично, — объяснил я. — Все равно что если бы ты Кобзона по утрам включала вместо Петра Налича.

— Надо же… — удивилась Лёка Ж. и переключилась на мобильный Энрико. — Ой, это же «Порше дизайн. Блэк эдишен»!

Лёка Ж. забрала у Энрико телефон, увидела местное время — девять вечера — и выразила неподдельное удивление тому, что за окном такая тьма.

— У вас что, белых ночей не бывает? — осведомилась Лёка Ж.

— Откуда! Тут не Питер, — посетовал Энрико. — Я вот ни разу белую ночь не видел.

— Так приезжай к нам. Мы с Севой тебе покажем, — легкомысленно пообещала Лёка Ж. и обратилась ко мне за поддержкой: — С нами будет весело. Правда, Сева?

— О да! Иному и жить ровно шутку шутить, — язвительно заметил я.

— Это ты на кого намекаешь? — Лёка Ж. прищурилась и даже забыла про мобильный Энрико. — Смотри мне! — Она перевалилась через спинку сиденья и стукнула меня ладошкой по голове.

Энрико, с интересом наблюдавший за этой сценой, задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:

— Сева — твой брат?

Мне даже стало интересно, как она теперь выкрутится. В предвкушении я набрал воздуху и задержал дыхание.

— Нет, муж, — ответила Лёка Ж. не моргнув глазом.

Повисла пауза, вся неловкость которой ощущалась почти физически. Энрико открыл окно со своей стороны. Лёка Ж. уткнулась в телефон и стала усиленно подпевать Тото Кутуньо. Я тихо щипал себя за ногу, чтобы не сорваться в гомерический хохот.

— А это Colosseo quadrato — Квадратный Колизей, — сменил тему Энрико, кивнув в окно на высокое, испещренное темными арками белое здание, которое виднелось за автобаном.

— Разве Колизей не круглый? — блеснула архитектурными познаниями Лёка Ж.

— Это другой, — сказал Энрико и объяснил, что круглый Колизей, известный всему миру, построили при античном императоре Флавии, а этот, квадратный, о котором мало кто знает, возведен в конце 1930-х при Муссолини. Диктатор хотел с помпой отметить двадцатилетие фашизма в Италии и расширить границы Рима от Тибра до самого моря. Но не успел — началась война, и появились более важные дела.

На самом деле сначала здание называлось Дворцом итальянской цивилизации, потом Дворцом труда, но римляне обзывают его Колизеем — за обилие арок (216) и грандиозность (высота 68 метров, площадь 8 400 квадратных метров, объем 205 000 кубометров!).

Похоже, Энрико настроился на серьезную лекцию об архитектурном шедевре периода Муссолини и наверняка засыпал бы нас разнообразными сведениями о Квадратном Колизее, но тут на очередном припеве про «лошару» в «Порше дизайн. Блэк эдишен» закричал женский голос:

— Гарик! Где тебя фистулы носят? Ужин давно остыл, Джанни хотел показать тебе домашние задания, теперь обиделся и уснул. Я тоже лягу спать, и ты останешься голодный! Ты меня слышишь?

— Ой! — испугалась Лёка Ж. — Кажется, я включила громкую связь. А кто такой Гарик?

— Гарик — это я, — ответил Эрико, выхватив у Лёки Ж. телефон. — Да слышу, слышу я! — закричал он в трубку. — Я клиентов встречаю… Рейс задержали… Нет, я с ней не один. С кем, с кем. С мужем!.. С ее мужем, конечно… Сюсанна, basta! Дома поговорим. — Энрико отключил телефон, сунул его в карман куртки и раздраженно бросил: — Stronza[4].