Книга Голос - Арнальд Индридасон

Элинборг никогда бы не докопалась до истины, если бы не то обстоятельство, что в доме было два этажа и комната ребенка находилась наверху.

— Элинборг приняла эту историю слишком близко к сердцу, — сказал Сигурд Оли. — У нее самой ведь пацану столько же лет.

— Не следует поддаваться эмоциям, — ответил Эрленд с отсутствующим видом.

— Кто бы говорил.

Умиротворение, царившее за завтраком, было нарушено шумом на кухне. Гости подняли головы и переглядывались. С кухни доносился громовой голос. Там ругался мужчина. Но нельзя было разобрать, в чем причина. Эрленд и Сигурд Оли встали и отправились на кухню. Голос, как оказалось, принадлежал старшему повару, застукавшему Эрленда, когда тот запихивал в себя говяжий язык. Он поливал бранью биотехника, пытавшуюся взять у него образец слюны.

— …и уберите отсюда эту гадость! — Повар орал на женщину лет пятидесяти, осмелившуюся поставить открытую коробку с пробирками на стол. Она старалась вежливо вразумить начальника кухни. Но он не унимался, а увидев Эрленда и Сигурда Оли, вскипел с новой силой.

— Вы с ума сошли? — громыхал он. — Вы полагаете, что я был у Гулли в подвале и натягивал кондом ему на пенис? У вас что, мозги отшибло? Придурки! Даже и речи быть не может! Никаких разговоров! Мне наплевать на то, что вы там несете! Можете засадить меня в кутузку и выбросить ключ, но я не собираюсь участвовать в этом чертовом цирке! Поняли меня? Кретины!

Он выбежал из кухни, воплощение оскорбленного мужского достоинства. Впрочем, высокий поварской колпак на голове несколько портил торжественность образа, и Эрленд не сдержал улыбки. Он посмотрел на биотехника. Женщина улыбнулась в ответ, а потом залилась смехом. Это разрядило напряжение на кухне. Столпившиеся там повара и официанты дружно расхохотались.

— Дело идет с трудом? — спросил Эрленд у биотехника.

— Нет, вовсе нет, — ответила она. — Собственно, большинство относится с пониманием. Это первый случай, когда мне закатили истерику.

Она снова улыбнулась, и Эрленду понравилась ее улыбка. Женщина была с ним примерно одного роста. Густые светлые волосы коротко острижены. Одета в пеструю вязаную кофту на пуговицах. Под кофтой видна белая блузка, джинсы. Превосходного качества черные кожаные туфли.

— Эрленд, — представился он почти машинально, протянув ей руку.

Это ее немного смутило.

— Очень приятно, — ответила она, обмениваясь с ним рукопожатием. — Меня зовут Вальгерд.

— Вальгерд? — повторил он, обратив внимание на отсутствие обручального кольца.

У него в кармане зазвонил мобильный телефон.

— Прошу прощения. — Инспектор выудил аппарат. В трубке раздался давно знакомый ему голос.

— Это ты?

— Да, это я, — ответил Эрленд.

— Ничего не понимаю в этих мобильниках, — проворчал голос в трубке. — Ты где сейчас? В гостинице? Может, идешь куда-то? Или в лифте?

— Я в отеле. — Эрленд прикрыл ладонью трубку и попросил Вальгерд немного подождать. Он прошел через ресторан и вышел в холл. Марион Брим на связи.

— Поселился в отеле? — фыркнула трубка. — А дома что? Почему не идешь домой?

Марион Брим и Национальная криминальная полиция составляли неразрывное целое еще в те годы, когда организация так называлась. Марион с Эрлендом были коллегами. Поступив на службу в полицию, Эрленд убедился, что Марион Брим — не человек, а суровая школа ремесла. Теперь же ему приходилось периодически терпеть звонки и упреки в том, что он никогда не заходит. Эрленд так и не научился непринужденно общаться с бывшим начальством и не испытывал особого желания навещать старческое логово оного. Может быть, из-за схожести их характеров, а может быть, потому, что он предчувствовал столь же безрадостную старость, которую гнал от себя. Марион — удручающий пример одинокой жизни и смертельной скуки на пенсии.

— Почему ты звонишь? Чего тебе надо? — раздраженно бросил Эрленд.

— Есть еще люди, которые держат меня в курсе событий. От тебя ведь не дождешься.

Эрленду хотелось поскорее закончить этот разговор, но он медлил. Марион вечно лезет в его дела, но эта непрошеная помощь не раз оказывалась кстати. Он не мог грубо оттолкнуть ее.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил Эрленд.

— Скажи мне, как звали этого человека. Попробую найти что-нибудь о нем. Вдруг вы пропустили какую-нибудь деталь.

— Ты никогда не угомонишься.

— Мне скучно, — был ответ. — Ты даже представить себе не можешь, как мне скучно. Скоро стукнет десять лет, как я на пенсии, и скажу тебе, каждый день в этом аду тянется вечно. Каждый день как тысяча лет.

— Для пожилых людей ведь придумана куча всего, — возразил Эрленд. — Как насчет лото?

— Лото! — раздался негодующий вопль в трубке.

Эрленд сообщил имя Гудлауга, в общих чертах обрисовал картину и попрощался, стараясь быть тактичным. Телефон зазвонил снова практически в ту же секунду.

— Да, — ответил Эрленд.

— Мы нашли записку в комнате убитого, — сказал начальник отдела криминалистики.

— Записку?

— Там было написано: «Генри 18:30».

— Генри? Подожди-ка, в котором часу горничная обнаружила Деда Мороза?

— Около семи.

— Этот Генри не мог оказаться у него в комнате в момент убийства?

— Не знаю, не знаю. Есть еще кое-что.

— Слушаю.

— Похоже, что презервативы принадлежали самому Деду Морозу. В кармане его ливреи нашлась упаковка в десять штук. Трех не хватало.

— Еще что-нибудь?

— Нет. Ну, вот еще бумажник с пятисоткой и старое удостоверение личности да вчерашний чек из супермаркета. Ах да, еще связка из двух ключей.

— Какие ключи?

— Мне кажется, один от какой-то входной двери, а второй, возможно, от шкафа или чего-то в этом роде. Он значительно меньше.

Прервав связь, Эрленд поискал глазами биотехника, но она уже ушла.

Среди иностранцев, поселившихся в отеле, двоих звали Генри. Один — американец по имени Генри Бартлет, другой — англичанин Генри Уопшот. Этот последний не поднял трубку, когда ему позвонили в номер. Зато Бартлет находился у себя и был удивлен желанием исландских полицейских переговорить с ним. Очевидно, сработала утка, запущенная директором отеля, по поводу якобы инфаркта, случившегося у швейцара.

На встречу с Генри Бартлетом Эрленд взял с собой Сигурда Оли, поскольку тот обучался криминалистике в Соединенных Штатах и очень этим гордился. По-английски он говорил как на своем родном языке, и хотя Эрленда особенно раздражало бульканье американского выговора, пришлось потерпеть.

По дороге наверх Сигурд Оли сообщил Эрленду, что уже опрошена большая часть гостиничного персонала, находившегося на службе в то время, когда на Гудлауга было совершено нападение, что все они предоставили объяснения и назвали имена тех, кто может подтвердить их показания.