Книга Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны - Юлия Шилова

– Эй, командир, стой! – Роман бросился следомза турком. – Ну, постой минуту! Куда ты так быстро идешь?! За тобой неугонишься. Мы с тобой полностью согласны. Все, что мы здесь делали, – этоужасно. Мы больше так не будем. Мы тебе обещаем. Только, командир, не нужносейчас доплывать до парома и кричать во все горло, чем мы здесь занимались.Если ты думаешь, что это кому-нибудь будет интересно, то ты глубоко ошибаешься.Это никому интересно не будет. Просто у нас есть близкие люди, которым тыможешь причинить боль, а мы очень сильно дорожим их спокойствием и не можемэтого допустить. А чтоб тебе не обидно было и чтоб тебе говорить не хотелось,мы тебе денег дадим. Давай я дам тебе немного баксов, и ты все забудешь. Мы обабудем знать о том, что ты ничего не видел и ничего не слышал. Командир, возьмиденег!

В этот момент Роман резко остановился и полезв карман шорт для того, чтобы достать свой бумажник.

– Командир, держи! Держи деньги, я тебеговорю!

Но турок даже не думал останавливаться. Он ещебольше ускорил шаг и бросил через плечо:

– Я думал, они туалет, а они секс. Нехорошо.Плохо. Муж волноваться, переживать, а они секс. Муж – хороший человек.

– Командир, да стой, я тебе сказал! Денегвозьми, чтобы тебе спокойно было, раз уж ты такой правильный! На тебе денег!Стоять! Придурок, я сказал, стоять!

Но, вместо того чтобы остановиться, турок ещебольше ускорил шаг и почти побежал. Он был себе на уме и бормотал что-то поднос. Я обхватила голову руками, ссутулилась, представила, что сейчас может произойтина пароме, и прокричала:

– Рома! Да останови же ты этого идиота! Онсейчас в лодку сядет! Ну сделай же ты что-нибудь!

Мои слова заметно подстегнули Романа. Он сунулбумажник обратно в карман и, не придумав ничего лучшего, поднял с землиувесистый камень. Со словами: «Стой, я сказал!» – что было сил запустил каменьв турка. Роман не промахнулся, а турок не успел добежать до лодки. У негокак-то странно подкосились ноги, и он совершенно бесшумно упал в несколькихшагах от берега, на котором стояли две одинаковые резиновые лодки.

– Ром, он упал. – Я посмотрела на своеголюбимого крайне растерянным взглядом.

– Но ты же сама сказала, что я должен что-тоделать… Наверное, я просто сбил его с ног. Давай приведем его в чувство и сунемему побольше денег в целях компенсации за моральный ущерб.

– Давай. Я еще таких упертых турков никогда вжизни не видала.

Добежав до лежащего на траве турка, Роман селна корточки и попробовал привести его в чувство.

– Эй, дружище, вставай. Не дури. Ты у наспрямо шутник какой-то. И откуда ты взялся на нашу голову? На кой тебе на паромене сиделось? Мы бы и сами приплыли. Подумаешь, задержались немного. С кем небывает…

Неожиданно Роман резко замолчал, подняллежащий рядом с турком кровавый камень и дрожащим голосом произнес:

– Бог мой… Кровь…

– Кровь, – сказала я то же самое и тяжелозадышала.

Сперва я ничего не подумала, наверное, простоне успела, но, когда Роман перевернул турка лицом вверх, моему взору предсталадействительно страшная картина, я издала пронзительный крик. Глаза турка былиоткрыты и… смотрели куда-то вдаль. В них не было жизни. Черт побери, в них совершенноне было жизни. Они смотрели мимо меня, и было нетрудно догадаться, что этиглаза вообще ничего не видели. Ничего… А из его виска текла кровь, такойтоненькой алой струйкой, напоминающей цвет алой гуаши…

– Ты попал ему прямо в висок! – Я и сама не знаю,почему я стала кричать. – Камень попал именно в висок! Ну почему?! Почему онпопал не в шею, не в спину, а именно в висок?! Почему?! Почему именно вголову?!

– Я и сам не знаю, как это произошло… – ГолосРомана заметно дрожал. – Это произошло случайно. Я не хотел. Ты веришь, что яне хотел? Я просто кинул в него камень, и все… Я и не думал попасть в голову. Яхотел просто сбить его с ног. Я хотел его остановить…

Роман побледнел еще больше и, взяв турка заруку, попытался нащупать пульс.

– Ну что? – Я по-прежнему не теряла надежды.

– У него нет пульса.

Я старалась хоть как-то осмыслить эту страшнуюситуацию, в которую мы так нелепо попали, но у меня ничего не получалось.

– Ром, ты не ответил на мой вопрос. Он мертв?

– Ева, а как ты сама думаешь? Если у человеканет пульса, он мертв или жив?

– Мертв… – словно в тумане, произнесла я. –Господи, кошмар-то какой….

Роман еще раз обследовал турка на предмет хотькакой-нибудь искорки, напоминающей жизнь, но и это не принесло должного результата.

– Он мертв, – сделал окончательное заключениеРоман и ударил кулаком по стоящему рядом дереву. – Вот черт! Вот попали!

Я еще сохраняла остатки спокойствия, но уже немогла мыслить трезво. Я плохо представляла себе, что именно должна делать вданный момент: начать рыдать, орать, биться в истерике или обвинять во всехсмертных грехах своего любимого… Я страшно испугалась за себя, за Романа и зато, что с нами будет дальше. А еще там, на пароме, остался мой муж, которыйуже, наверное, рвет и мечет, а может быть, уже сам догадался о моей такойчересчур наглой и откровенной измене. Двое уплыли в одной лодке на берег и невозвращаются долгое время. Только идиот не догадается, чем мы занимались наберегу. А мой муж далеко не идиот и никогда им не был. Это я сделала егоидиотом, когда стала откровенно изменять прямо у него под носом.

– Ром, поплыли, нам пора. – В моем голосепоявились нотки, близкие к истерике.

– А с этим товарищем что делать?

– Как что делать? – растерялась я еще больше.– А что мы должны делать, если мы ничем не можем ему помочь? Мы же его невоскресим. Мы уже ничего не должны делать. Нужно просто вернуться на паром какни в чем не бывало.

– Как это, как ни в чем не бывало? – В отличиеот меня Роман еще не совсем растерял самообладание.

– Будем двигать свою версию по поводу того,что я потеряла сознание, и все. Не будем же мы в один голос кричать о том, чтонесколько минут назад ты совершил убийство по неосторожности.

Роман посмотрел на меня таким пристальнымвзглядом, что у меня по телу пробежали мурашки.

– Мы совершили убийство. Ты сказала, что ясовершил убийство, а я тебя поправляю. Не я совершил убийство, а мы егосовершили. Ты пытаешься свалить всю вину на меня.