Книга Идущие - Бентли Литтл

– Знаю, – фыркнул Грэм. – И не напоминай мне про «легальный статус».

Майлс удивленно поднял брови.

– Извини, – наклонил голову адвокат. – Сам понимаешь, стрессовая ситуация. Я знаю, что ты не имеешь права проводить собственное расследование. Он тебя не нанимал, практически ты на него не работал. Ты работаешь на меня. Но меня нанял он, и я намерен увидеть, как его убийца предстанет перед судом.

– Копы, похоже, довольно усердно трудятся, – заметил Майлс.

– Ты мне был нужен как свидетель как раз на тот случай, если бы они работали менее усердно. Я еще не представляю, что делать и как мне со всем этим справиться, поэтому хочется, чтобы все позиции были с самого начала прикрыты.

Майлс примерно так и думал, поэтому просто кивнул, удовлетворенный, и принялся оглядывать каретный сарай – старинные конные повозки и эмблемы, огромные, похожие на амбарные, двери. Всегда ли эти двери держат открытыми? Не видно было никаких засовов или замков, а цепная ограда вокруг зоны отдыха в Уиттеровской теснине была порвана в нескольких местах и любой человек мог запросто попасть сюда.

«Томпсон Индастриз» могла применять грубые методы, но почему-то Майлсу в это не верилось. Они могли быть сколько угодно безжалостными в бизнесе, но маловероятно, чтобы решились обречь Себя на кошмарный публичный скандал, связанный с подозрением в преступлении. Тем более в столь гнусном.

Это дело не корпорации, пытающейся избежать судебного разбирательства, это дело... кого?

Монстра, мелькнула первая мысль, но Майлс тут же отмел ее как абсурдную. Монстров не существует. Тем не менее он никак не мог представить себе, как это могло быть сделано, как какой-то человек или даже целая банда могла физически совершить подобное действие, и единственным образом, возникающим в голове при взгляде на разорванное тело Монтгомери, был образ гигантского Франкенштейна – огромного, гротескного создания, злобно хватающего человека и разрывающего его надвое.

Мурашки волной пробежали по всему телу.

– Ты не считаешь, что это имеет отношение к «Томпсону»? – спросил Грэм.

– А ты?

– Даже не представляю, кто такое мог сделать, – покачал головой адвокат.

* * *

Майлс не стал заезжать на стоянку, а остановил машину на улице, увидев свободное место в зеленой двадцатиминутной зоне. Ему нужно было только захватить несколько папок и адресов – туда и обратно, – и он не хотел тратить лишнего времени. Обратная дорога из Уиттера заняла половину дня, и нужно было подчистить кое-какие старые дела, прежде чем приступить к поискам того, кто преследует отца Марины Льюис.

Он вышел из машины и направился в здание. Навалилась жестокая усталость. Впервые он понял, каким образом сгорают копы и юристы, врачи и психиатры. Смерть действует иссушающе. Между своим отцом и Монтгомери Джонсом он насмотрелся столько смертей и болезней, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

Майлс нажал кнопку лифта. Двери открылись в ту же секунду, и он поехал в офис агентства. Он стоял, закрыв глаза, и никак не мог избавиться от застрявшего в сознании образа тела Монтгомери. Сегодня он понял про себя то, о чем не подозревал еще даже утром – он не предназначен для работы в сильных стрессовых ситуациях. Он не из тех, кто легко принимает вызов судьбы, кто лишь раскрывается в напряженной обстановке. От этого ему стало грустно, и когда двери лифта открылись на нужном этаже, он окончательно понял, что, несмотря на мелкие жалобы, он вполне удовлетворен выпавшим жребием. Ему не хочется становиться настоящим сыщиком, не хочется раскрывать настоящие преступления. Хочется спокойной работы – умеренно интересной, умеренно возбуждающей.

Проходя по коридору к своему кабинетику, он поздоровался с Наоми, Халом, Трэном и Винсом, потом взял нужные папки и, не задерживаясь, двинулся в обратный путь.

Вчера вечером он позвонил Марине Льюис, извинился за задержку, поинтересовался, не желает ли она передать дело Халу или кому-то еще из расследователей, но она проявила понимание и заверила, что предпочтет иметь дело именно с ним.

Затем он побеседовал по телефону с ее отцом Лиэмом, но понял, что от старика никакого толку не добиться. Действительно, инициатива провести расследование целиком и полностью принадлежала Марине, старик не хотел даже разговаривать на эту тему, и Майлс понимал почему. У него сложилось ощущение, что старик знает гораздо больше, чем говорит. Майлс решил, что стоит пообщаться с кем-нибудь из его приятелей и выяснить, не был ли он с ними более разговорчив.

Сев в машину, он быстро перебрал взятые с собой папки. Верхней лежало дело о разводе супругов Гонсалесов.

День обещал быть очень долгим.

* * *

После работы он поехал в больницу.

Состояние отца по сравнению с первым днем изменилось ненамного, и хотя уже было ясно, что смертельная опасность для жизни миновала, не менее ясно было и то, что восстановиться до того состояния, о котором мечтал Майлс, ему тоже не суждено.

Коридор, ведущий в отделение интенсивной терапии, как всегда, был заполонен врачами, медсестрами, прочим обслуживающим персоналом, но Майлс за последнее время здесь так примелькался, что никто его не останавливал, а некоторые даже улыбались и кивали в знак приветствия. Дверь отцовской палаты была открыта. Сделав глубокий вдох, чтобы подбодрить себя, он заглянул внутрь. Если отец спит, он подождет в холле. Беспокоить его не хотелось. Но Боб вполне бодрствовал, глядя на экран телевизора, укрепленного на настенном кронштейне.

Майлс вошел в палату. Шум медицинского оборудования, обеспечивающего и контролирующего жизнедеятельность больного, перекрывал приглушенный звук телевизора. Майлс вгляделся. Шла очередная серия «Опры». Отец терпеть не мог «Опру». Оглядевшись, Майлс нашел пульт дистанционного управления и переключился на канал с местными новостями, которые обычно смотрел отец.

Потом присел на стул рядом с кроватью и заставил себя улыбнуться.

– Здорово, отец. Как дела?

Старческая рука пошевелилась и с неожиданной силой стиснула его запястье. Отец пытался что-то сказать. Говорить он мог только шепотом и не шевеля губами, слова формировались практически одним дыханием. Майлс придвинулся к нему ближе и приложил ухо к губам старика.

– Что ты хочешь сказать?

– А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь...

– Есть?

– А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь...

Майлс нахмурился, не улавливая смысла.

– А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь...

– Все хорошо, отец. – Майлс успокаивающе похлопал его по плечу. Под простыней ощущались обтянутые тонкой кожей кости. Ощущение было тревожным, еще более тревожным на фоне бессвязной речи.

– А-а-а-а... е-е-с-с-с-ь... – снова протянул Боб.

Майлс не понимал, что делать, и продолжал успокаивающе водить ладонью по отцовскому плечу, приговаривая – «все хорошо, все хорошо». Он уже осознал, что если отцу не суждено умереть от этого инсульта, то в какой-то момент он вернется домой. Это пугало Майлса до глубины души; он отчаянно боялся ответственности, которая в этом случае ляжет на его плечи. Единственной причиной, благодаря которой он еще как-то держал себя в руках, было то, что больница в настоящее время полностью обеспечивала все физические и физиологические потребности отца и следила за его состоянием. Он представления не имел, как сумеет справиться со всеми этими обязанностями самостоятельно.