Книга Огненная обезьяна - Михаил Попов

— Почему не сейчас?

— Извините, Теодор, но не получиться. Так вот сразу, посреди такого яркого безмятежного утра…

— Сэр Кротурн умер?

— Он не умер, но утверждать, что он вполне жив тоже нельзя.

Невидимый за стволами Зизу разразился возмущенным лаем. Сенатор, рванул вперед, отмахиваясь от попадающихся на пути веток. Оказалось вот что: пес обнаружил змею, свернувшуюся в пеструю лепешку на теплом камне. Она лежала шагах в десяти от тропинки, и никому угрожать не могла, тем удивительнее оказались действия мессира. Он крутнулся на месте, как оказалось, в поисках оружия, обрел его в виде сухой, суковатой палки, поднял ее над головой и пошел в атаку, подворачивая ноги на кочковатой земле. Зизу залаял заливистее, к его злости примешалось ликование. Безногая, но ни в чем не виноватая тварь, подняла треугольную голову и несколько раз стрельнула перед собою лакированным язычком. Можно было подумать, что она пытается что-то объяснить, у нее ведь есть своя немая, укромная, пусть и ползучая правда. Но удар уже обрушивался. Присохшие комья глины взорвались от удара о камень, мессир не останавливаясь месил облако серой пыли своей корягой. Потом отступил на шаг, не выпуская из рук кривого оружия. Тяжелая глиняная пыль оседала быстро. Скоро стало ясно, что можно уже не бить. Сенатор смотрел на изломанный, перекрученный жгут плоти присыпанный пеплом победы, по его припорошенному лицу ползли широкие полосы пота, восстанавливая естественный цвет. Палку он все еще не выпускал из рук. Над всею этой ратной картиной царил отвратительный, победный визг Зизу.

Хорош, ох хорош герой-комиссар. Что там Консервативная Лига, не служил ли этот господин в какой-нибудь обыкновенной заградкоманде в молодые свои годы! Кто, собственно нами правит, если вдуматься! Я посмотрел на Зельду, рассчитывая прочесть в ее глазах чувство сходное с моим, но увидел, что она наблюдает нашего буйного плантатора чуть ли не с восхищением. Или может это лишь преломленный в пыльном воздухе свет, так исказил сияние ее разумнейших глазонек?

Успокоившись, комиссар взял на руки свою собаку, во избежание новых змей, и мы отправились дальше по апельсиновому саду. Судя по всему, победителю рептилии было стыдно за свою неуместную неукротимость, потому что он помалкивал. Мне, конечно же, хотелось задать ему несколько вопросов, но, понимая насколько это не мое дело, я помалкивал. Зельда весело семенила рядом с мессиром, и мне оставалось только догадываться о причине ее великолепного настроения.

Тропинка сделала поворот, и как бы стряхнула с себя апельсиновые заросли, и мы увидели впереди, шагах в сорока большой металлический ангар с открытыми в торце воротами. Зельда объяснила.

— Вот тут и работает господин Гефкан. Он требует, чтобы этот железный сарай называли "лабораторией", все и называют, мы тоже будем, нам ведь не трудно. Можно сказать, что господин Гефкан местный любимец, что называется на все руки мастер, безотказнейший человек, трудяга, и все такое. Но у него свой комплекс, ему все время кажется, что его недостаточно ценят, и, будто бы, считают, что его труд недостаточно умственный. Ну, может быть, в сравнении с госпожой Изифиной он и выглядит обыкновенным слесарем. Хотя, рядом с нею почти всякий кажется почти идиотом. Ведь даже краткого, необязательного общения с нею, достаточно, чтобы понять, как проницательна эта женщина, правда, Теодор?

Сенатор чуть замедлил шаг и мельком поглядел на мою беспечную малышку. Что-то во взгляде этом мне не понравилось, хорошо, что Зельда не поймала его на себе. Она продолжала рассказывать о господине Гефкане.

— Иногда его называют Вулфест, но ему это не нравится, и так его называют все реже. Чем он, собственно, занимается? Упрощенно говоря — он начальник нашего костюмерного цеха, управитель реквизита. Но надо помнить, что реквизитом у нас тут могут оказаться не только старые сапоги, но и каравелла. Больше всего он, конечно, любит возиться с арбалетами-эспандерами, все, что касается обмундировки его тяготит, он не любит тряпичную работу. Он пытался передать пошивочные мастерские под начало госпожи Изифины, раз уж у нее такое хобби, но она отказалась, говоря, что не хочет превращать развлечение в работу. Так что, приходится нашему огненному гиганту и иглою иной раз ширять. А вот, кстати, и он сам.

Действительно в дверях ангара показалась громадная, немного скошенная на левую сторону фигура господина Гефкана, главного механика и технолога Деревни. Он был в потной ковбойке, сильно потертых кожаных штанах, руки он вытирал куском ветоши, в углу рта висела потухшая сигарета.

Комиссар освободил от собаки правую руку, и поздоровался с хозяином ангара. Два неразговорчивых мужика, пожалуй, надолго бы растянули сцену сближения, но ввинтилась Зельда. В двух словах она все сообщила, объяснила, пошутила, каждому сказала что-то неуловимо приятное. Да, признаю, господин Гефкан, конечно в своем деле профессионал, но что тогда говорить о моей рыжей милочке!

— Где обещанный транспорт?

Гефкан, качнувшись, развернулся и махнул в полумрак ангара.

— На той стороне. Вездеход.

Да, наш механик человек невероятной предусмотрительности, на наших идеальных здешних трассах без вездехода, разумеется, не обойтись. Уверен, что он приготовил для нашей перевозки не самое удобное транспортное средство, и не самое быстрое, а то, которое всего труднее починить. Это такой вид профессионального тщеславия.

— Отлично! — Воскликнула Зельда. — Заодно, значит, у нас будет и экскурсия. Хвастайтесь, господин Гефкан!

Механик что-то смущенно проурчал.

Центральный проход ангара был усыпан влажными опилками — хозяин подготовился к приему важного гостя. Вдоль прохода помещались многочисленные, уходящие в глубину секции. Внутри ангара было прохладно. Он представлял собой не только хранилище старинных вещей, но и давно забытых запахов. Кто, например, теперь помнит, как пахнет раскуроченный кислотный аккумулятор, или застывший на коленвале салидол.

— Смотрите, смотрите!

Зельда показала налево. Там, в тишине, железной прохладе и полумраке, на сотнях специальных вешалок висели кольчуги. Сплетенные из стальных колец тени. Я думал, что это место мы быстро минуем, ибо смотреть тут было не на что. Только большим усилием воображения можно было превратить этот висячий металлический секондхенд, скажем, в наступающее на нас из темноты войско. Мессир Теодор думал иначе. Он остановился перед кольчужным строем не менее, чем на минуту, а потом и вообще вошел внутрь секции. Висящий подмышкой Зизу жадно стрелял носом вправо, влево, и его-то как раз можно было понять. Эти стальные майки уже не раз бывали в деле, и в их ячеях мог затаиться боевой пот, а то и капля пролитой крови. А чего это тут топчется наш комиссар, мнет в мощных пальцах плетеный из стали подол, поджимает губы, словно стараясь что-то постичь. Зачем зря тратить трепет рассудка, когда тут рядом моя говорливая рыбонька.

— Эта кольчуга изготовлена по методу, именуемому "ячменное зерно". И не о пиве речь. Дело в том, что каждое кольцо куется отдельно, причем на верхней дуге делается выступ, а на нижней — отверстие. Выступ пропускается в отверстие соседнего кольца и заклепывается. Господин Гефкан не только блестяще доказал, что метод этот был впервые применен в знаменитых мастерских Шомбри — Франция, 12 век — но и сам им полностью овладел. Данный экземпляр изготовлен им лично. Легко видеть, что это работа, требующая дьявольской сноровки, и дьявольской же кропотливости.