Книга Прости грехи наши - Ромэн Сарду

Энно Ги огляделся по сторонам, обратив внимание на следы крови и кусочки плоти, разбросанные по комнате в радиусе нескольких сажень.

— И ваш епископ был убит именно этим удивительным оружием.

— Это произвело на местных жителей сильное впечатление, отец Ги… У нас даже заговорили о дьявольском огне.

— Еще бы! Эти переносные трубы пока находятся на стадии разработки. Они извергают огонь с такой же легкостью, с какой можно выпустить стрелу из лука или швырнуть камень при помощи пращи. К трубе еще нужен металлический диск, чтобы заткнуть ее с одной стороны, кремень, фитиль, такая вот горючая смесь. И все готово! С подобным оружием в распоряжение людей попадает самый настоящий адский огонь. На наших предков в свое время произвело сильное впечатление изобретение арбалета. Они тогда даже не представляли, как тяжко будет на поле боя рыцарям, когда против них начнут применять арбалеты. Его преосвященство Акен, безусловно, стал одной из первых жертв новейшего оружия, завезенного сюда из дальних стран… Вместе со всякими другими безобразиями.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, отец Ги.

— Это неважно. Имейте лишь в виду, что ваш епископ был убит совсем не случайно, очевидно по чьему-то приказу. Когда вы рассказали мне об этом преступлении, я поначалу подумал, что это, скорее всего, месть какого-нибудь прихожанина, которому епископ отказал в отпущении грехов, или того, кто, покаявшись в чем-нибудь порочном, затем спохватился и решил убить своего исповедника… А что еще я мог подумать? Всякое может случиться. В наше время существует множество причин прикончить того или иного священника. Однако жителю такого захолустья вряд ли удалось бы приобрести где-нибудь это новое оружие. Кроме того, зачем ему прибегать к помощи закутанного до неузнаваемости всадника, да еще в такое время? В этой округе не очень-то легко подыскать коня, которого никто не узнал бы, да и мне кажется, что в Драгуане можно найти много угрюмых крестьян, но отнюдь не расторопных наемных убийц. Существует много способов прикончить епископа, но по тому, как убийца действовал, зачастую можно определить, кто он такой. А вот попробуйте найти человека, который побывал здесь, у епископа! Поверьте мне, брат Шюке, — это убийство связано с личностью епископа, но никак не с его епархией. Это, в сущности, единственное, что для нас сейчас имеет значение. Однако превыше всего — та задача, которая на нас возложена. Церковь в целом остается незапятнанной, какими бы ни были ее сыны. И именно ее, Церковь, нам нужно оберегать.

— Однако у его преосвященства Акена не было недругов, — возразил Шюке. — Он был очень благоразумным человеком, и Церковь вполне могла бы оказать ему должные почести.

— Она окажет ему почести, поверьте мне, окажет…

Энно Ги отошел от стула Акена и потер ладони, стряхивая с них горелые частички.

— Ну а теперь давайте займемся нашими делами, — сказал он.

Он присел на небольшой стульчик, поставленный перед письменным столом.

Викарий неохотно направился к большому сундуку епископа. Сундук стоял позади стола, возле самой стены, и на нем также виднелись красноватые разводы… Викарий вздохнул, отодвинул задвижку и поднял крышку сундука.

Сундук был примерно четыре фута в длину и три в ширину. В высоту он доходил до бедра взрослого человека. К его днищу были приделаны металлические колесики, облегчающие его перемещение. Сундук оказался тяжелым: он был доверху набит всякой всячиной. Шюке вытащил лежавшие сверху вещи, отделенные от остального содержимого горизонтальной деревянной перегородкой. Среди этих вещей оказались какие-то странные листки пергамента; исписанные неразборчивым почерком манускрипты; письменные принадлежности: перья, бутылочки с чернилами, куски промокательной материи; увеличительное стекло для чтения. Сверху лежал пергамент с иллюстрациями, которые так сильно поразили викария в то роковое утро. Шюке вытащил все эти вещи вместе с перегородкой и поставил их на стол перед молодым священником. Кюре стал внимательно разглядывать лежавший сверху пергамент. Он с первого взгляда оценил и мастерство автора рисунков, и высокое качество самого пергамента. Кюре был восхищен смелым сочетанием позолоты, сиены[24]и чернил из киновари, умелым использованием которых мог похвастаться мало кто из художников.

— В последнее время, — стал пояснять викарий, — его преосвященство Акен иногда интересовался нетрадиционными видами религиозных изображений. Вот эта мистерия оказалась здесь всего лишь по причине случайного любопытства пожилого человека, не более того.

— Не мне его упрекать.

— Нет, конечно же… Да и не мне…

Энно Ги отложил пергамент, не став комментировать изображенные на нем безобразия.

Шюке достал из сундука то, что находилось под деревянной перегородкой. Здесь оказались сложенные в толстые стопки листки, перевязанные тесемками и тщательно классифицированные. На каждой бирке, сделанной из шероховатого плотного пергамента, был написан год, начиная с 1255 — года прибытия Акена в Драгуан — и заканчивая текущим, 1284 годом.

— Должен вам сказать, что вся эта документация велась не здесь, — произнес Шюке. — Данные рукописи — анналы пяти кюре нашей епархии, в состав которой входят двенадцать небольших приходов, очень отдаленных и сильно отличающихся друг от друга. Его преосвященство Акен внимательно относился к повседневной жизни верующих, а потому каждого кюре, на территории которого находится не менее двух колоколен, он обязал тщательно записывать все, что делается и говорится его паствой, в хронологическом порядке и в соответствии со степенью важности. Подобная методика оказалась очень эффективной применительно к нашей епархии, занимающей большую территорию, но малонаселенную. Епископ был в курсе буквально всего. Он знал, что творится в каждом приходе, и поэтому мог воздавать каждому верующему в зависимости от его слов и поступков. Предшественник покойного епископа, надо сказать, не уделял столько внимания верующим. Но на вас, в отличие от остальных кюре, не будет распространяться эта дополнительная нагрузка — в любом случае. Дело в том, что вы — совсем другое дело.

Энно Ги склонился над столом.

— А могу я взглянуть на анналы моего предшественника? — спросил он, показав рукой на толстые стопки документов.

— В общем-то… нет, отец Ги. В этом-то и вся загвоздка. У вас не было предшественника.

Последовало долгое молчание. Шюке вытащил из глубины ящика стопку документов, вложенную между двумя кусками кожи и кое-как перевязанную.

— А! Ну вот и то, что мы искали, — сказал он. Это было личное дело священника Энно Ги.

Как все подобные документы, составляемые будь-то в семинарии, будь-то в монастыре, эти листки содержали подробную — пункт за пунктом — информацию о предках человека, его биографию, описание характера и особенностей.

Викарий уже пролистывал это внушительное личное дело. То, что он прочитал там, поразило его. Ги был высококлассным теологом. Несмотря на свою молодость, он уже получил наивысшие награды за проведенные им исследования мистических явлений на основе работы Гонория III «Super Specula»[25]и в области канонического права, принципы которого были изложены в труде Теодория «Декреталии». Он также в Антверпене получил две ученые степени — по космографии и по анатомии — и проявил недюжинные способности в изучении иностранных языков, в том числе и древних. Этот природный дар даже позволил ему за каких-то четыре дня научиться свободно читать на арамейском языке. Будучи талантливым учеником, он удивлял учителей своим необычайным послушанием, столь редким среди людей с пытливым умом. А еще Ги много молился. Его имя дважды упоминалось в материалах Большой семинарии в Саржине. Он получил сан священника 10 октября прошлого года, будучи двадцати семи лет от роду. Его, человека с выдающимися способностями и уже известного ученого мужа, прочили на должность главного дьякона при архиепископе в Матиньоне. Но он решительно отклонил это предложение. К всеобщему удивлению, Энно Ги выразил желание стать скромным сельским кюре, при этом он не выразил никаких пожеланий, кроме разве что одного: уехать подальше от Парижа и его ученых коллегий.