Книга Манускрипт ms 408 - Тьерри Можене

— Нет, я назначил вам встречу в этом зале как раз для того, чтобы, наконец, познакомиться с настоящим Томасом Харви, с которым я уже больше десяти лет переписываюсь через форум и за телевизионной карьерой которого мне случается наблюдать.

— Почему здесь, а не в другом месте?

— Потому что, если полотна великих мастеров отражают правду, то они также действуют как индикаторы лжи. Лак, который их покрывает, является в некоторой степени зеркалом души того, кто на них смотрит.

— Понимаю. Спросив меня, что я вижу на этой картине, вы узнаете, что я за человек.

— Именно так. Существует столько же возможных толкований этого произведения, сколько людей на Земле. Некоторые прежде всего заметят на ней рассеянный свет, который сообщает пейзажу эту великолепную безмятежность, другие будут говорить о пирамидальной схеме композиции, а третьи среагируют на изменение оттенков красного в одеянии Марии.

— Ну хорошо, синьор делла Рокка, раз вы спрашиваете, знайте, что мой взгляд неудержимо привлекает книга, которую Мадонна держит в левой руке. В этом произведении содержится великая тайна. Хотя Евангелие от Святого Луки не уточняет, что именно делала Мария в момент Благовещения, многочисленные художники, такие как Беллини, Боттичелли или Тициан, решили изобразить ее с книгой в руке. Но что она читала? Никто и никогда этого не скажет. Может, речь идет о пророчествах Исайи, которые объявляют о пришествии Христа? В этом случае из произведения, которое она держала на коленях, Мария узнавала, что назавтра она понесет Ребенка. Книга здесь является стержнем, вокруг которого движется Время. Она таит в себе настоящие секреты, раскрывает прошлое и в то же время предсказывает будущее. Я очень давно стремлюсь прочитать страницы, подобные этим.

Затем, помолчав немного, Томас добавил:

— Мой ответ вас устраивает?

— Меньшего я и не ожидал от знаменитого ведущего «Средоточия мудрости». Но давайте пройдемся, и расскажите мне теперь, что привело вас во Флоренцию.

— Речь идет об экс-сенаторе Марке Уолтеме, он…

— …Да, я знаю, он стал жертвой такого же церебрального осложнения, какое несколько лет назад поразило Дюррана. Новости на форуме расходятся быстро.

— Два года назад, незадолго до того, как угасло его сознание, вы писали Дюррану, чтобы он опасался Эдипа. Почему вы считали, что этот человек опасен?

Сделав вид, что не услышал вопроса, Бартоломео делла Рокка продолжал идти размеренным шагом, словно полностью поглощенный новыми мыслями. Время от времени он слегка поворачивал голову к полотнам, висевшим на стенах, не столько, чтобы полюбоваться ими, а скорее, чтобы успокоить себя, что они находятся на своем обычном месте. Уже давно пожилой человек, родившийся во Флоренции, каждый день приходил в галерею Уффици. Каждый визит погружал его в сердце другой жизни — по его мнению, более близкой к истине. Так, погрузившись в изучение полотна, он всегда с трудом возвращался к реальности.

Нарушив, наконец, молчание, он вздохнул и ответил:

— Я не могу ничего утверждать, так как никто по-настоящему не знаком с Эдипом. Однако…

Подыскивая слова, старик тем временем остановился перед «Поклонением волхвов» Боттичелли. Тогда, отказавшись закончить фразу, он, не удержавшись, пробормотал:

— Какое великолепное произведение, не правда ли?

— Действительно, один из величайших шедевров живописца… Что вы видите?

— Ваш вопрос вполне обоснован, господин Харви. Я увидел вас насквозь, когда вы рассказывали мне о «Мадонне со щеглом» Рафаэля. Теперь моя очередь раскрыться перед вами, представив свое видение «Поклонения волхвов» Боттичелли. Знайте же, что каждый раз, останавливаясь перед этим творением, я испытываю непреодолимое смущение. Прежде всего, мое внимание привлекают к центру полотна торжественность треугольной композиции, напоминающая фронтон античного храма, и длинная ярко-красная мантия короля волхвов на переднем плане. Но главным для меня всегда был автопортрет Боттичелли. Художник изобразил себя на правой стороне холста устремившим пристальный взгляд на зрителя своего творения. Его присутствие меня завораживает! Я долгое время пытался освободиться от его взгляда, но напрасно. Каждый раз, когда я подхожу к этой картине, в конце концов впиваюсь в него взглядом, и так до головокружения! Ведь это нелегкая встреча — между существом, ушедшим около пятисот лет назад, и мной, пока еще принадлежащим к миру живых. Тем более, что я каждый раз задаюсь вопросом: кто из нас двоих более близок к смерти… Он, Сандро Боттичелли, у которого за эти века не прорезалась ни одна морщинка, стоит все на том же месте, повернув голову к тому, кто рассматривает его произведение, или я, который вскоре умрет, не оставив никакого следа своего прохода по этой земле? Понимаете ли, эта борьба не должна длиться слишком долго, так как художник гораздо сильнее, он слишком недосягаем для меня. Я не могу на него повлиять, тогда как он может делать со мной все, что ему заблагорассудится…

После этих слов Бартоломео делла Рокка снова медленно двинулся вперед и продолжил:

— Но простите, что меня настолько отвлек Сандро Боттичелли! Вернемся к Эдипу. Про него ходят самые невероятные слухи. Некоторые утверждают, что он живет уже несколько веков и что Уолтем и Дюрран, вероятно, были не первыми его жертвами. Другие говорят, что он реально не существует и является полностью вымышленным существом. Единственное, что не вызывает сомнений, — факт, что тот, кто называет себя этим именем, очень интересуется зашифрованным манускриптом Роджера Бэкона.

— В таком случае речь вполне могла бы идти о вас или обо мне!

После такого ответа Бартоломео делла Рокка слегка улыбнулся, затем ответил:

— Нет, господин Харви, я уверен, что вы не Эдип.

— Почему вы так в этом убеждены?

— Видите ли, так случилось, что год назад я встретился прямо здесь, в галерее Уффици, с таинственным человеком, который скрывается под этим псевдонимом. Я, вероятно, единственный, кому удалось пережить это свидание, ведь как вы можете отметить, я пока еще в здравом уме.

— Расскажите об этой встрече.

— Хорошо, но не в общественном месте. Пойдемте лучше ко мне в библиотеку. Я живу в двух шагах отсюда, в старинном дворце, окна которого выходят на площадь Сеньори.

9

Когда пальцы Бартоломео делла Рокка сжали позолоченную дверную ручку двери в библиотеку, он предупредил своего гостя:

— То, что вы сейчас увидите, является плодом многих жизней, целиком и полностью посвященных страсти к книгам.

Затем он зашел в комнату, как верующий входит в святое место.

— О ком вы говорите? — спросил Томас Харви, который увидел зал с потолком из резного дерева и полом, покрытым римской мозаикой.

— О моих предках, которые веками, из поколения в поколение передавали страсть к древним манускриптам, редким изданиям, необычным произведениям и ценным переплетам. Я и сам посвятил жизнь розыску старинных книг в замках и монастырях по всему миру.