Книга Скульпторша - Майнет Уолтерс

— Но он лично разговаривал с Олив?

Адвокат лишь отрицательно покачал головой.

— У нас не оставалось времени, да она и не хотела никого видеть. Она решила для себя, что ей необходимо признаться в преступлении. Полагаю, мистер Крю уже говорил вам о том, что она самостоятельно написала письмо министру внутренних дел, спрашивая его о том, имеет ли она право признаться в совершении преступления? — Роз кивнула, и Дидз продолжал: — После этого мы уже ничего не могли сделать. Это было весьма необычное дело, — повторил он, размышляя о чем-то своем. — Ведь, как правило, подзащитные ищут любые оправдания.

— Мистер Крю убежден в том, что она психопатка.

— Я, наверное, соглашусь с ним.

— Только из-за того, что она сделала с матерью и Эмбер? Больше никаких доказательств нет?

— Нет. А разве этого не достаточно?

— Тогда как вы можете объяснить, что пять независимых психиатров посчитали ее вполне нормальной? — Роз взглянула на адвоката. — В тюрьме ее несколько раз обследовали, если я все правильно поняла.

— Кто вам это сказал? Олив? — Дидз скептически посмотрел на Роз.

— Да, но после этого я беседовала с начальником тюрьмы, и он подтвердил ее слова.

Дидз пожал плечами.

— Я не стал бы на это полагаться. Вам следует самой почитать их заключения. Все зависит от того, кто именно их писал, и какова была цель их обследований.

— И все же, вы не находите это странным?

— В каком смысле?

— Если бы она была психопаткой, то какое-то время продолжала бы вести себя неадекватно.

— Совсем не обязательно. Тюрьма могла оказаться как раз такой контролируемой обстановкой, которая вполне ее устраивала. А может быть, ее психопатия была направлена конкретно только на членов семьи. Что-то вызвало у нее приступ в тот день, она избавилась от домочадцев, и приступы прекратились. — Он снова пожал плечами. — Кто знает? Психиатрию никак не назовешь точной наукой. — Некоторое время он молчал, потом заговорил снова: — По своему опыту могу сказать, что нормальные люди, приспособленные к окружающему миру, не забивают своих матерей и сестер до смерти. Вам известно, что когда она взялась за топор, чтобы расчленить тела, мать и сестра все еще были живы? — Адвокат мрачно улыбнулся. — И она знала об этом. Не думайте, что это не так.

Роз нахмурилась.

— Есть еще и другое объяснение, — медленно произнесла она. — Только вся беда в том, что даже если оно не противоречит фактам, все равно остается слишком абсурдным, чтобы в него можно было поверить.

Он выждал несколько секунд, а потом спросил сам:

— Какое же?

— Олив не совершала этих преступлений. — Заметив удивленное выражение на лице адвоката, она быстро продолжила свою мысль: — Я не хочу сказать, что полностью согласна с ним, а просто обращаю внимание на то, что подобное объяснение вполне подходит к ситуации и не противоречит фактам.

— Вашим фактам, — аккуратно уточнил адвокат. — Похоже, у вас просыпается избирательная способность, когда дело доходит до того, во что надо верить.

— Возможно. — Роз вспомнила, как менялось ее настроение вчерашним вечером.

Он внимательно взглянул на журналистку.

— Уж слишком многое ей известно об убийствах. Трудно себе представить, чтобы человек, не имеющий к ним отношения, был бы так хорошо осведомлен и знал все подробности случившегося.

— Вы так считаете?

— Конечно. А вы — нет?

— Она ничего не говорит о том, что мать пыталась увернуться от топора и отвести в сторону разделочный нож. Ведь, наверное, это было самое страшное и запоминающееся во всем произошедшем. Почему же она даже не упоминает об этом эпизоде в своем заявлении?

— Возможно, ей было стыдно. Или она смутилась. Вы не представляете себе, сколько информации настоящие убийцы просто вычеркивают из своей памяти. Иногда проходят годы, прежде чем они могут смириться с чувством вины и рассказать все именно так, как оно происходило в действительности. В любом случае, я не считаю, что драка с матерью так уж сильно испугала Олив, как вы это представляете. Гвен Мартин была миниатюрной женщиной, самое большее — пяти футов росту. Внешностью и физической силой Олив пошла в отца, поэтому приструнить мать для нее не составило бы большого труда. — Он все еще видел сомнение в глазах Роз. — Позвольте мне задать вопрос лично вам. Зачем понадобилось Олив признаваться в двух убийствах, которые она не совершала?

— Потому что так иногда поступают и другие люди.

— Но только не в тех случаях, когда на суде присутствуют их адвокаты. Я согласен, что такие случаи бывают, вот почему сейчас введены новые правила дачи показаний и выступления свидетелей. Однако Олив совсем не похожа на человека, которого вынудили признаться в чужих грехах. Тем более, что на протяжении всего разбирательства с ней находился официальный представитель власти, который не позволил бы никому оказывать на нее давление. Поэтому я могу лишь повторить свой вопрос: зачем ей это понадобилось?

— Наверное, чтобы защитить кого-то другого. — Сейчас Роз подумала про себя: «Как хорошо, что мы находимся не в суде. Этот парень прекрасно ведет перекрестный допрос!»

— Кого же?

— Я не знаю. — Роз была вынуждена лишь печально покачать головой.

— Там больше никого не могло быть, если не считать ее отца, но он находился на работе. Полиция проверяла и перепроверяла его несколько раз, но у него железное алиби.

— Был еще и любовник Олив.

Адвокат молча уставился на журналистку.

— Она призналась мне в том, что ей однажды приходилось делать аборт. Тогда будет логично предположить, что у Олив имелся любовник.

Эта идея показалась Дидзу забавной.

— Бедняжка Олив! — Он рассмеялся. — Я думаю, что аборт был неплохим предлогом, который помогал ей чувствовать себя полноценным человеком. Особенно, — тут он снова рассмеялся, — если учесть, что все ей почему-то верят. На вашем месте я был бы не столь доверчивым.

Роз холодно улыбнулась.

— Может быть, как раз это вы чересчур легковерны, если примитивно, как мужчина, считаете, будто Олив не смогла бы найти себе любовника.

Дидз внимательно вгляделся в Роз, удивляясь тому, что могло заставить эту женщину так серьезно взяться за дело Олив.

— Пожалуй, вы правы, мисс Лей, с моей стороны это было достаточно резко. Прошу прощения. — Он обезоруживающе поднял обе руки, затем резко опустил их. — Дело в том, что я-то впервые слышу об аборте. Давайте договоримся, что меня просто потрясла ваша новость, как маловероятная. И, наверное, немного все-таки удобная для самой Олив. Разве я не прав? Ведь такой факт очень трудно проверить, практически невозможно, если только сама Олив не даст на то свое разрешение. Если бы дилетантам разрешалось залезать в медицинские карты других людей, могли бы раскрыться весьма деликатные секреты многих особ.