Книга Подрывник - Евгений Сартинов

— Это альбатрос. Скиталец морей. Выколол, когда ещё служил в торговом флоте.

— Так ты моряк?

— Было и такое в моей жизни. Пять лет ходил в загранку, потом выперли.

— За что?

Игорь засмеялся.

— За поступок несовместимый с моральный обликом советского моряка.

— А по проще?

— А по проще из-за бабы. Пришли мы тогда в Сан-Франциско, это год восемьдесят пятый, все за шмотками на берег рванули, а меня не пускают, молод больно, у трапа поставили. Смотрю — негритяночка одна ходит по пирсу, по сторонам поглядывает. Ну, перемигнулись мы с ней, я ей несколько зелененьких показал и провел на судно. А когда уже выводил, третий помощник капитана засёк, собака. В те времена с этим было строго. "Облико советико аморалишо", — процитировал он. — Так и турнули меня с морфлота.

— Ну а как тебе эта, негритянка?

Кежа показал большой палец.

— Нештяк, вот только в жены бы я её не взял. За неделю замучила бы до смерти.

Когда и бутерброды, и пиво кончились, Лола ушла, но вскоре вернулась в костюме Евы, и, без малейшего смущения, залезла в ванну к Кижаеву. Усевшись напротив Игоря, она протянула свои ноги поверх его и с блаженным видом заявила: — Кайф! Ненавижу только этот запах роз. Я лаванду люблю. Эх, завтра бы еще в школу не идти, вот это был бы полный отпад!

Глава 5

Был четверг, а значит, традиционное утреннее совещание в этот день состоялось не как обычно, в третьем отделении милиции, а в горотделе. Раз в неделю туда собирали оперативников и участковых со всего города, чтобы донести до их ушей мнение руководства об их плохой работе.

Этим утром Астафьев откровенно зевал, и это первым отметил Косарев. А втыкать своим подчинённым по полной программе он умел как никто в горотделе.

— Так, насколько я вижу, — он повысил голос до угрожающего, — нашему стажёру неинтересно то, что говорит какой-то там начальник уголовного розыска?

Астафьев был сейчас настолько ещё в сонном состоянии, что на угрозу не отреагировал, а, зевнув, заметил в ответ: — Нет, почему, интересно. Просто я сегодня не выспался.

— Ну, это ваши личные проблемы, лейтенант. Все эти зевки попрошу отставить за порогом моего кабинета. Вы у нас вчера опрашивали соседей этого висельника?

— Так точно.

— И что нарыли?

— Кроме шума, который слышала соседка слева в три часа ночи, соседи снизу так же слышали какой-то удар ночью, им показалось, что что-то там разбилось.

— Это мог быть этот самый горшок?

— Мог.

— Он, вообще-то, большой был?

— Там чуть не ведро земли было. Луковица вот такая, — Колодников показал руками нечто, похожее на футбольный мяч.

— Это кто сказал? — не поверил Косарев. — Вы что, его нашли?

— Да нет, дочка показывала фотографии, там он был на кадрах, — пояснил Колодников. — Я этот чёртов индийский лук, теперь на всю жизнь запомню. До часу ночи там кувыркались, — он зевнул, но начальник Угро ему замечание не сделал.

— Что прокуратура решила — закроет это дело, или нет? — поинтересовался Косарев.

— Потехин склонялся к этому, но эта девица…

Косарев оборвал Колодникова.

— Она, что, в самом деле, работает в прокуратуре области?

— Города. Да, она показала документы. Следователь по особо важным делам.

— Важняк!? Да, лёгкой жизни теперь не ждите. Что будем делать с этим стариком? Кто будет его вести?

— Может, отдать его Юрию? — Колодников кивнул на Астафьева. — Пусть стажируется.

Юрий опешил.

— Я? Что, я один буду работать по этому делу?

Его тут же поддержал Колодников.

— Да ты не бойся, ничего такого особенного тут нет. Никаких следов преступления ведь не нашли. Чистый суицид. Разбил старичок невзначай любимый цветок, выкинул его, и огорчился так, что сам влез в петлю. Последняя капля, знаешь, как это бывает.

— Соломинка, которая переломила хребет верблюду, — назидательно сообщил Косарев.

— Да, точно. А то, что дочка его звереет, это понятно. Не каждый день у нас родители вешаются.

Итог обсуждения подвёл Косарев.

— Ну, значит так и решили. Ты занимаешься машинистом — это самое важное, а твой стажёр — дедушкой. Свободны!

Когда все ушли, Косарев взял папку, вышел из кабинета, и прошёл чуть дальше по коридору, там, где его преграждала деревянная перегородка. Он начал на кнопку вызова кодового замка, и тут же из небольшого динамика мужской голос прошептал: — Кто?

— Косарев.

Называть свой звание и должность Георгий не пожелал. В ФСБ знали, кто такой Косарев.

Замок щёлкнул, и майор прошёл в приёмную местного отделения ФСБ.

— Мне бы Богачёва, — сказал он.

— Вадим Николаевич сейчас в Москве. Вчера уехал.

— А кто за него сейчас?

— Шлыков.

— Хорошо, мне и он подойдёт.

Дежурный, а по совместительности и секретарь, сообщил кому надо, и Косарев не прошел и трёх метров, как на пороге своего кабинета его уже ждал невысокий, улыбающийся человек в строгом костюме с галстуком. Всем своим видом Семён Шлыков напоминал добродушного, только начавшего стареть цыгана. Коренастый, полуседой, с темными, чуть раскосыми глазами и густыми усами скобочкой.

— Георгий Георгиевич, рад вас видеть! Как вы, оправились после той нашей лихой охоты?

— Да, человек тварь такая, что вынесет всё, в том числе и неудачную охоту.

Два месяца назад они первый раз встретились на утиной охоте. Шлыков хоть и был в Кривове человеком новым, его прислали в город этим летом, но оказался заядлым охотником. А вот Косарев, хоть и был коренным кривовцем, но на охоту попадал крайне редко, и, скорее в качестве тамады, а не стрелка. В тот заезд они все здорово перепились, и Косарев хорошо простыл, чего с ним давно не случалось.

Они уселись в кабинете, ещё немного повспоминали ту неудачную охоту. Потом Косарев перешёл к делу.

— Я вот чего пришёл. Вчера, Семён Ильич, мои парни выезжали на одно простое, с виду, дело. Старичок один повесился. Некто Василий Егорович Серов, пятидесяти девяти лет отроду. Дело простое, кажется, что мужик сам на себя руки наложил. Правда, предсмертной записки никакой не оставил, ни Ельцина ни Горбачёва перед смертью не отматерил. Как все говорят, мужик был непьющий, правильный, старой закалки человек. И вот, под диваном мои орлы нашли вот это, — Косарев достал из папки и подал Шлыкову тот самый листок с неудачно начатым заявлением. — Конечно, это может так, просто старик хотел излить душу, не знаю. Но, на всякий случай принёс вам.