Книга Тихое вторжение - Дмитрий Володихин

– Цыц! – заткнул его Михайлов, жестом приглашая меня в кабинет.

Он не любил предисловий, а потому, показав на кресло, сразу перешел к делу:

– Зона вас чуть не убила, Тим. Собственно, до крайности странно, что не убила… После всего, что с вами произошло, готовы ли вы сделать новую ходку? Разумеется, не о Припяти идет речь, а о Москве. Не спрашиваю, как ваше здоровье и не хотите ли отдохнуть, потому что знаю: здоровье никуда, а взять отпуск очень хочется. Отпуска не будет. Не те у нас обстоятельства… Скажите честно, вы не перегорели?

– Располагайте мной, как считаете нужным, Дмитрий Дмитриевич. Если потребуется – я хоть завтра…

Он скептически покачал головой.

– Вы еще не поняли, куда именно вам придется идти.

Восемь ходок у меня. Наверное, я отличаю псевдоплоть от гамадрила… Так что за ерунда?

Говорить этого я не стал. Но на лице у меня, наверное, кое-что отразилось. Михайлов вздохнул и принялся копаться в сейфе.

– Так, полагаю, будет понятнее.

С этими словами он вынул из сейфа восемь предметов и расставил их в одну линию на столе. А затем потребовал голосом большого босса:

– Сталкер Тим! Назовите объекты, стоящие перед вами, их свойства, связанные с ними риски, а также их ориентировочную стоимость на черном рынке.

Я, ребята, профессионал. И терпеть не могу, когда меня проверяют на вшивость. Разеваю рот, чтобы дать профу четкий ответ и… запираю рот. На замок. Я никакой не профессионал, ребята. Я барахло.

Допустим, «черные брызги» я знаю. Очень старый артефакт, совершенно безвредный, но и польза от него – одним ювелирам. Просто красивые штучки. Допустим, «пустышку» я тоже знаю. Ее вообще все знают. Два тонких блина на локоть расстояния друг от друга, между ними пустота, но ни прижать их друг к другу, ни растащить невозможно. Толку от пустышек никакого, но физики их любят и дают приличную цену. Беда только, что эти артефакты – и «черные брызги», и «пустышки» – находят в чернобыльской Зоне крайне редко. Раньше, говорят, они водились – хоть седалищем хавай! А потом… потом непонятно. Сошли на нет. После выбросов они не кастовались, и сталкеры приносили разве только очень старые экземпляры – те, которые раньше никто не заметил. Иными словами, недорогие штучки, но редкие.

А вот остальные шесть поставили меня в тупик. Я их не знаю. Никогда не видел.

Вот что это такое: черный цилиндр, по виду тяжеленький, словно вырезанный из днища старой сковородки, а над ним легкое марево, в котором как будто играет цветомузыка – то воздух становится розоватым, то уходит в голубизну, то желтеет. Или это: грязно-серое мочало – именно мочало, ни с чем не спутаешь! – раскинувшее на полметра от себя веревки щупалец, словно истлевший паук. Или… даже не сообразишь, с чем сравнить: блестящий, переливающийся, будто застывшая ртуть, брикет металлоидной субстанции, по фактуре – то ли кусок хозяйственного мыла, то ли шмат сала с трещинками по краям, то ли обкатанная морем деревяшка… говорю же, не разбери-пойми, с чем сравнить.

Но это еще, допустим, штуки, не вызывающие рефлекторной тревоги. Какое они там воздействие на организм оказывают, бог весть. В старой Зоне, бывало, цапнешь артефакт без подготовки, а он фонит смертельной радиацией. Или, еще того хуже, притягивает к себе все аномалии электрической природы. Хомут, на что опытный был сталкер, положил в контейнер малый «светящийся штурвал», а он, как оказалось, в отличие обычного «светящегося штурвала», обессиливал и обезвоживал. Короче, Хомут едва не двинул кони, а понять ничего не мог, какая хворь с ним приключилась… Допустим, радиации в московской Зоне не водится. Допустим, Михайлов какую-нибудь дрянь, отравляющую организм, голыми руками на стол не поставит. Но… есть такая штука, парни, как сталкерская интуиция. И ее надо слушаться, иначе гробанешься в первой же ходке.

Интуиция мне говорит: вон те три артефакта – «спокойные». Никакой угрозы в себе не несут. А вот эти три – «бешеные». Не пытайся погладить, укусят.

Первый «бешеный» – тонкий серый штырь, торчащий из обычной доски-вагонки, высотой сантиметров тридцать. Вокруг него, на расстоянии ладони, не останавливаясь ни на секунду, делает круги палочка, похожая на спичку. Тоже серая и тонкая. Между палочкой и штырем – пустота.

Второй – редкая пакость. Что-то вроде задней лапки, оторванной у кузнечика. Лапка эта, длиной в карандаш, да и толщины примерно такой же, все время сгибается и разгибается, не соблюдая никакого ритма.

Третий – точь-в-точь детский череп, даже ошметки кожи кое-где сохранились. Освобожденная от волос макушка сияет нестерпимым светом, будто иллюминатор в доменной печи.

Но больше я, убей бог, ничего не могу сообщить о шести вещичках, выложенных на стол.

Что мне сказать Михайлову?

Да всё как есть, честно.

– Хотите сказать, на Москве – другая Зона? Мало пересечений? Артефакты почти не совпадают?

А он глядит довольно. Уел своего лучшего сотрудника, наглого самоуверенного Тима…

– Хочу сказать совершенно по-иному. Пересечений почти нет. А вот новой дряни с каждым днем фиксируется всё больше. Другие аномалии. То есть, совсем другие, ни малейшего сходства. Другие артефакты – ни «медузы», ни «ночной звезды», ни «ломтя мяса», ни «выверта», ни «каменного цветка». Ничего из тех времен, когда старая Зона устоялась. Другие мутанты. Другие сталкерские кланы. Другой трафик артефактов. И совсем другие ключевые фигуры.

– Осознал.

– А значит, и навыкам сталкера, даже очень опытного, в новой Зоне – полцены.

Если еще полцены, а не треть или четверть, уныло соображаю я.

– Дмитрий Дмитриевич, чисто профессионально… вот эти вещи у вас на столе, какие у них параметры?

Улыбается. Любит читать лекции. Но, правда, и умеет. Если бы мне на студенческой скамье таких преподов послушать! Впрочем, и те, что достались, были неплохи. Без дураков, ребята. Мне повезло учиться у серьезных людей.

– Давайте-ка проверим интуицию, Тим. Сколько здесь «грызунов»? Или, как вы еще их называете… «бешеных»?

Я ткнул пальцем три раза.

– Почти попали. Собственно, три с половиной. Неплохо… Начнем именно с них. «Череп» в активном состоянии обжигает, как раскаленный металл. Но только светящимся местом, за всё остальное брать можно, не обожжешься. Для фармацевтов – истинный клондайк, скажу я вам. Сорок препаратов на его основе уже существуют, и это не предел. Государство закупает по четыре тысячи евро, на черном рынке – от шести до девяти, как повезет… «Циркуль», – он показал на штырь с бегающей по кругу спичкой, – опасен только для полных идиотов.

– Значит, для большинства.

Он кивнул и продолжил:

– Не найдено силы, способной остановить двигающийся элемент. Ни сбить с траектории, ни даже притормозить. Титановую пластину проходит, не заметив. То же самое – базальт, бриллиант и любую органику.