Книга Шаг за грань - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лютая, братья, будет битва,
Сложат былины мудрые деды.
А коли останемся в поле навеки,
Что ж – жить нам после в легендах…
Песенный текст группы «Лигалайз»
– Будет славный бой… – одними губами прошептал Генка.
И увидел, что глаза сидевших вокруг и осторожно дышавших мальчишек разгораются – как угольки в пригасшем костре от дуновения ветра.
– Мальчишки… – дрожащим голосом сказала Алька.
– Молчи, – оборвал ее Богдан, не поворачивая головы. – Сидите тут. Когда все кончится – нагоните малышей и помогите воспиталкам.
– А вы… куда? – прошептал-вскрикнул кто-то.
– Поговорим о правилах поведения, – отозвался один из мальчишек. – Ну что, броском? Как на гандболе?
– Маль… – Алька осеклась и прижала ко рту ладони…
…Сторки ничего не поняли и даже первые секунды не сопротивлялись, растерянно отмахиваясь руками и прикладами, когда на них сразу отовсюду – кажется, даже с потолка! – с воплями и руганью посыпались какие-то полоумные чертенята. Некоторые из них были вооружены пистолетами, большинство – ножами, разными палками и прутьями. Но если прутом засветить изо всех немаленьких, хоть и мальчишеских сил в горло, то и латный воротник не выдержит… В руки мальчишек перекочевало кое-какое оружие. И все-таки это была заведомо проигранная схватка. Пришедшие в себя взрослые, мощные враги – в доспехах, тренированные – стали стрелять в упор, засверкали, а потом заалели, длинные тесаки с изогнутыми концами-клювами…
…Страшно не было. Было весело. Было жутко. Но не страшно. Зеркальные тени плясали в масках врагов в толчее коридора.
Потом что-то – не больно, но очень горячо, с каким-то треском – вонзилось в грудь Генки, сторк толкнул его левой рукой – и мальчишка упал, но не на пол, а куда-то в свет и тепло. И успел подумать, что все они сделали правильно, только обидно, что…
…Десантник вырвал из груди звереныша, только что в упор застрелившего его товарища, тесак и перескочил через падающее тело…
…Девчонки смотрели, как погибают их одноклассники, как подгоняемые нерастерявшимися воспитательницами быстро исчезают в коридорах малыши…
– Девчонки! – вскрикнула вдруг Алька и, вскакивая, выхватила пистолет…
…Все было кончено. В коридоре друг на друге лежали мертвыми девятнадцать земных мальчишек, семь земных девчонок и одиннадцать сторкадских десантников. Оставшиеся сторки растерянно озирались, с трудом приходя в себя после этой дикой схватки, принимались помогать раненым, которых было – почти все.
– Что это было?! – спросил кто-то у молодого офицера. – Это дети! Подростки! Что это было?!
– Они просто дали уйти младшим, ты же видел, – сказал офицер. – Разве ты сам поступил бы не так?
Он хотел еще что-то добавить, но насторожился. Снизу по коридору докатился звук плотной перестрелки, разбавленный хлопками взрывов. Это были звуки не стычки – а боя. Настоящего.
Офицер быстро огляделся. Ему показалось, что один из зверенышей – исколотый и изрубленный тесаками, с простреленным животом и полусожженным плечом – пошевелился… нет, не до этого.
– За мной, вперед, – скомандовал он, и коридор загудел от слитных шагов.
Двух тяжелораненых оставили под стеной – с оружием, даже не обещая вернуться: это и так было ясно, своих сторки не бросали никогда…
…Сторк не знал причину шума: это рабочая смена ударила в тыл сторкам, осадившим полицейский участок. Озверевшие от страха за свои семьи рабочие буквально в клочья разнесли врагов спешно наделанными из горных подрывных зарядов гранатами и дорвались до тут же открытого полицейскими аварийного арсенала…
Жители Одиннадцатой перешли в решительное наступление. Вначале сторки не приняли их всерьез. Вначале. А когда по тесным туннелям поползли неуязвимые для ручных бластеров проходческие «кроты», дыша в лица десантникам десятитысячеградусной смертью, когда повсюду загремели взрывы, убивая сопротивлявшихся и отрезая дорогу тем, кто пытался спастись, тогда было уже слишком поздно…
…Раненые сторки не бросили оружие, когда в конце коридора вместо с надеждой ожидаемых своих появились люди. Вспыхнул короткий бой – и разномастно вооруженные земляне заполнили коридор. Раздались крики – боли, ужаса, изумления. Взрослые узнавали сыновей и дочерей.
Никто еще не знал, что больше сотни младшеклассников спаслись в штольнях именно благодаря этому классу. Все видели только искалеченные рукопашной тела девочек и мальчиков, и кое-кто начал искать живых сторков.
На крик «наш живой!» сбежались снова все, и каждый надеялся, нет – каждый был убежден, что… Но жив оказался только один – тяжело израненный – подросток…
…Потерявший весь десант и все высланные машины, ошеломленный яростным сопротивлением новой расы Рэн кен ло Илвэри сумел уйти с орбиты только потому, что захватившая пост ПКО группа сторков сражалась с отчаянным мужеством и в конце концов, потратив все боеприпасы, подорвала себя вместе с боевой рубкой. Позже на родине его действия были, как ни странно, оправданы – слишком велики были те новости, которые он доставил на Сторкад…
…Первый долгожданный контакт Человечества с высокоразвитым разумом состоялся.
«Привет вам, братья, вступившие в нашу семью…»
История Луны-11 не заняла много времени – фактически первых героев Первой Галактической на Земле чтили и помнили, и фильмов об их подвиге – что документальных, что художественных – было снято множество. Кое-что Игорь хранил на своем комбрасе и выбрал самую-самую классику: еще в годы той войны снятый «За други своя» Вадима Завороницына – в чем-то наивный даже по нынешним стандартам, но зато сохранивший самый дух той эпохи, то самое неуловимое, что жившим после… нет, ну не понять, конечно, но возможно почувствовать сердцем…
Проектор в комбрасе, правда, был слабоват – изображение недотягивало до полноценного стерео, – и Игорь волновался: вдруг джангри просто не поймут, что им тут показано? Он-то «За други своя» столько раз смотрел, что ему и картинки не надо – достаточно услышать, и образы пионеров тех лет сами встают перед глазами, как живые… А вот если ты и пионеров-то в глаза не видел, да и истории тех лет не знаешь – тут можно и сказать: «Ну и что тут такого?»
Но вышло совсем по-другому. Выключив проектор, Игорь посмотрел на принца. Лицо у Охэйо было хмурое и злое – и не только лицо. Мальчишка чувствовал, что и в душе у него перекатывалась та же темная, тяжелая злость.
– Вам не понравилось, сударь? – сухо спросил Цесаревич. Он-то, конечно, ощущал все это куда лучше.
Охэйо дико взглянул на него:
– Разве такое может нравиться? Нет. Просто… жаль, что меня там не было – чтобы врезать этим гадам и спасти мальчишек.
