Книга Зона сна - Олег Горяйнов

Отец Мелехций, умеющий тонко чувствовать юмор, обожал слушать полковника Хакета. Вот и в этот раз он обратил на него всё своё внимание.

Полковник начал свой рассказ:

– Сэр, в соответствии с приказом я отбыл в 1650 год в составе группы: я и гражданский исследователь профессор Биркетт. Разрешите доложить, сэр, в Британии происходила гражданская война. За год до нашей высадки был казнён король, сэр! – И полковник сделал многозначительную паузу.

– Я знаю об этом, Хакет, – поморщился Макинтош.

– Прошу прощения. Во избежание трудностей мы отправлялись не с этой базы – здесь слишком населённые места, – а с базы на острове Мэн. Это было ошибкой, сэр!

– Вы доложили об этом по возвращении?

– Да, сэр!

– А в чём заключалась ошибка?

– Мы оказались в малонаселённом месте, где все друг друга знают, совершенно голыми, сэр! Нас целый год передавали из одной тюрьмы в другую, пока неизвестные бунтовщики не освободили нас. Они не знали, кто мы такие, и освободили просто так, бесплатно, сэр!

– Очень хорошо, полковник. А как вы добрались до Москвы?

– До Амстердама на судне. Шла война с Голландией, сэр! До Гамбурга пешком! Далее мы ехали на телегах, поскольку гражданский исследователь в силу возраста отказывался ехать верхом. Во время путешествия мне очень пригодились навыки рукопашного боя!

И полковник сурово оглядел присутствующих.

– Мистер Макинтош, разрешите, я сам изложу последовательность событий, – вмешался директор лаборатории. – Рассказ полковника записан и проверен, он подтверждается воспоминаниями иностранцев, живших тогда в Москве.

– Излагайте, – разрешил сэр Джон.

– Итак, в 1653 году наши исследователи добрались до Москвы. Полковник завербовался в армию, а профессор подружился с медиком, англичанином Коллинзом, и жил при нём. Он давал ему столь успешные советы, что Коллинз стал царским лейб-медиком. Профессор Биркетт и Хакет лично видели царя Алексея Михайловича. Но царевичей не видели.

– Даже русского Петра Великого?

– Он тогда ещё не родился, царь был женат на своей первой жене. Царевичей Фёдора и Ивана скрывали, царевич Михаил сбежал с раскольниками. Биркетт и Хакет были там, когда родился царевич Семён, который умер молодым. Но его они тоже не видели. У русских вообще такое представление, что врач вроде колдуна – может лечить без осмотра пациента.

– Но в принципе, если бы они увидели Петра, у них была бы возможность его убить?

– У меня нет данных для ответа на ваш вопрос. Но они не имели задания кого-либо убивать, а должны были найти русского «ходока». В предыдущих случаях мы обнаруживали их при владетельных особах: логично предположить, что и этот устроился в столице. Согласитесь, невозможно представить, чтобы человек такого рода стал бы там простым крестьянином, ведь выходец из двадцатого или двадцать первого века намного выше в умственном отношении, чем местные бояре!

– Так что с профессором Биркеттом?

– Профессор очень мучился, сэр! – гаркнул полковник Хакет. – Чай дорог, табак запрещён – кто им торгует, того вешают. Ни телевизора, ни газет, ни театра, хоть вешайся сам. Профессор увлёкся местной религией и много времени тратил на поиски «ходока». Говорил всеми дьякам и попам: «А как тебе, golubchic, живётся здесь без автомобилей и телефона»? Он думал, «ходок» сразу себя выдаст. А я искал среди стрельцов, а когда служил в Ярославле, то и среди купцов на ярмарках. Никого не нашёл. Прошу учесть: меня на войну посылали, я воевал против шведов, сэр. Дослужился до старшего лейтенанта!

– А умер профессор, когда его фантом в 1665 году стал свидетелем массовой казни, – сказал доктор Глостер.

– Точно, – подтвердил полковник. – Монаха там сожгли – он сам залез на костёр; запалили с четырёх углов и сожгли. И другие, не связанные, сами кладут руки-ноги на бревна, а палач отрубает их топориком. И на повешение идут своими ногами. Народец робковатый, сэр!

– Но за что?! – воскликнул Джон Макинтош.

– А как же их не казнить, сэр! Воры, контрабандисты, убийцы. Тот монах, говорят, колдовал. Скотоложцев вяжут к рогам любимого скота за член и гонят по улицам. Одна баба убила мужа, и её закопали в землю живьём. Нюхателям табака режут ноздри, сэр, а тех, кто пил вино в подпольных кабаках, бьют кнутом.

– Какое беззаконие!

– Осмелюсь доложить: казнят по законам. Их принял Вселенский собор и утвердил царь.

– Во время казни фантом профессора Биркетта находился в первых рядах зрителей, – печально сказал директор лаборатории. – Старик не выдержал этого зрелища.

– У нас был назначен раут в тот день, – продолжал полковник. – Я же не знал, что профессор умер. Там он был жив, только вроде как не в себе. Я думал, лейб-медик доктор Коллинз ему поможет, но ничего не получилось. Мистер Биркетт совсем спятил и постригся в монахи. А у меня закончился контракт с русским правительством, и мне, сэр, показалось правильным вернуться в Англию, искать своих.

– А как бы вы их, полковник, стали искать?

– Я тогда не думал об этом, сэр. Мне казалось, кто бегает по улицам голым и знает, что такое автомобиль, это и будут свои.

– Понятно, полковник. Продолжайте.

– В Московии не любят, когда наёмные офицеры по окончании срока договора всерьёз хотят уйти. Я договорился с голландским послом, что уеду вместе с его посольством. Но меня посадили в тюрьму и вынудили к новой присяге. Голландцы уехали без меня, а я сбежал, догнал их и ехал с ними до Новгорода. И вдруг оказалось, что Англия с голландцами опять воюет! Я потом проверил – оказывается, мы проиграли эту войну, сэр!

– Я в курсе дела, полковник, – скривился Джон Макинтош. – Но вы всё-таки добрались до Англии?

– Да, сэр, но только не очень быстро. В Новгороде меня опять схватили стрельцы. Я служил в Рыбной слободе на Волге, и, сэр, я продолжал искать русского «ходока»! Потом меня отправили воевать с крымчаками. Оттуда ушёл через Персию с купцами, доплыл до Англии, но здесь был кордон против чумы. Наконец вошли в устье Темзы, и… Разрешите доложить: я утонул вместе с кораблём, сэр!

Деревня Плосково, 1668–1672 годы

Молога, Холопье поле! Самая знаменитая в мире ярмарка! Она и Новгородскую перешибёт своим размахом, и Нижегородскую – даже не вспоминая про Новоторжскую.

За много лет лишь единожды Стас пропустил эту ярмарку, да и то по причине жестокой лихорадки. Как выжил тогда, сам удивлялся: без врачей да без пенициллина, – а вот поди ж ты. Кормчий, деревенский староста, очень сокрушался из-за его болезни, точнее, из-за его отсутствия на ярмарке. Ещё после первой поездки, обнаружив, что Стас легко перемножает двузначные числа в уме и вообще владеет грамотой, Кормчий его зауважал, а с пятого года почал назначать старшим обоза. И даже монахи не спорили.