Книга Не на жизнь, а на смерть - Иэн Рэнкин

– Да, сэр, – Беннет начал жестикулировать левой рукой, – это в пятидесяти ярдах…

– Постой, – прервал его Ребус, – просто позови меня, ладно? – Молодой человек промолчал. – Согласен, констебль Беннет?

– Да, сэр.

Ребус кивнул. Похоже, он начинает привыкать к Лондону. Он может вступить с ним в схватку и одержать победу.

– Отлично, – сказал он, поворачиваясь в сторону отеля. – О, чуть не забыл, – спохватился Ребус, обернувшись и окинув взглядом обоих полицейских. – И не забудьте про мои сумки. – Повернувшись к ним спиной, Ребус явственно ощутил, как у ребят в буквальном смысле отвисла челюсть. – Да, – поинтересовался он, оглядываясь, – как вы думаете, стоит ли мне сообщить старшему инспектору Лейну, что двое его офицеров подвергли меня унизительной процедуре, в то время как я являюсь его гостем в этом славном городе?

Ребус продолжал идти, не замедляя шага, слыша, как двое офицеров, подобрав его багаж, кинулись следом за ним. Они громко спорили по поводу того, стоит или не стоит оставлять патрульную машину незапертой. Ребус улыбался, несмотря ни на что. Маленькая победа. Немного лукавства, ну и черт с ним. В конце концов, это Лондон. Это Шафтсбери-авеню. А это все равно, что шоу-бизнес.

Добравшись до дому, она прежде всего приняла ванну, после которой ей стало значительно лучше. Из багажника своей машины она принесла мешок для мусора с одеждой, в которой она была тогда: дешевенькие простенькие вещички. Завтра она наведет порядок на заднем дворе и сожжет их.

Она больше не плакала. Она успокоилась. Она всегда успокаивалась потом. Из полиэтиленового пакета она достала другой пакет, с окровавленным ножом. Раковина на кухне была наполнена горячей мыльной водой. Она запихнула оба пакета в мешок для мусора, а нож бросила в раковину. Она тщательно вымыла его, несколько раз меняя воду, мурлыча себе под нос песенку, какой-то неопределенный мотив. Но эти звуки успокаивали и утешали ее, словно мамина колыбельная много лет назад.

Ну вот и все. Это была нелегкая работа, и она была рада, что наконец покончила с ней. Главное в этом деле – предельная сосредоточенность. Стоит хоть на секунду отвлечься, и можно совершить ошибку и, что еще хуже, не заметить этого. Она промыла раковину три раза, отскабливая каждое микроскопическое пятнышко крови, и положила нож в сушилку для посуды. Потом она вышла в коридор и остановилась перед одной из дверей, ища ключ.

Здесь была ее потайная комната, ее картинная галерея. Одна стена комнаты была сплошь увешана картинами, написанными акварелью и маслом. Правда, три из них были непоправимо испорчены. Очень жаль, ибо когда-то она их особенно любила; теперь ей нравился небольшой деревенский пейзаж, выполненный в примитивистском стиле: простенькая неброская цветовая гамма, ручеек на переднем плане, а на заднем сидят мужчина и мальчик, а может, мужчина и девочка, трудно сказать. Это характерно для примитивизма. И даже не спросишь у художника, кого он, собственно, хотел изобразить, поскольку художника давно уже нет на свете.

Она старалась не смотреть на стену напротив. Это была страшная стена. Ей ужасно не нравилось то, что она видела там краешком глаза. Она решила, что больше всего в любимой картине ей нравится размер: примерно двадцать на двадцать пять, не считая помпезной позолоченной рамы в стиле барокко, совершенно не сочетавшейся с самим полотном. Жаль, что у мамы не было никакого вкуса. Небольшой размер и слегка размытые цвета придавали картине особую утонченность, нежность и изящество, которые так нравились ей. Безусловно, эта сцена не отличалась особой правдоподобностью. Все в ней было фальшью и наглой ложью. Никогда не существовало ни ручейка, ни трогательных фигурок отца и ребенка, сидящих подле него. Существовал только леденящий ужас. Вот почему именно Веласкес был ее любимым художником: игра сумрачных отсветов, густые черные тени, черепа, подозрения… Так обнажалось черное сердце.

«Черное сердце». Она удовлетворенно кивнула собственным мыслям. Она могла видеть и ощущать то, что было дано немногим. В этом была ее жизнь. Смысл ее существования. А картина вдруг начала дразнить ее, ручеек изогнулся в кривую злую усмешку бирюзового цвета.

Медленно, продолжая напевать, она взяла ножницы со стула и принялась полосовать ими полотно – сначала ровными вертикальными ударами, потом горизонтальными, потом опять вертикальными, нанося удар за ударом, пока картина не исчезла навсегда.

Подземка

– А это, – сказал Джордж Флайт, – место, где родился Оборотень.

Ребус оглянулся. Не самое лучшее место для рождения: мощенный булыжником тупик, по обеим сторонам которого громоздились трехэтажные строения. Окна домов зарешечены или забиты досками. Черные мешки с мусором выглядели так, словно валялись здесь уже не одну неделю. Некоторые прорвались, и из них, словно из канализационной трубы, вылезало их вонючее содержимое.

– Очень мило, – сказал он.

– Большая часть зданий пустует. Местные рок-группы время от времени устраивают вон в том подвале репетиции и поднимают страшный грохот, когда войдут в раж. – Флайт показал на одно из зарешеченных окон. – А в этом, я думаю, была подпольная швейная мастерская… Но мы никого здесь не видели с тех пор, как вплотную занялись этой улицей.

– Да? – заинтересованно спросил Ребус, но Флайт покачал головой:

– В этом нет ничего особенного, можете мне поверить. Эти ребята используют рабский труд, по большей части нелегальных иммигрантов из Бангладеш. Меньше всего на свете они хотят иметь неприятности с полицией. Скорее всего, они перевезли швейные машины куда-нибудь в другое место.

Ребус кивнул. Он осматривал улицу, пытаясь восстановить в памяти фотографии, которые ему посылали, и определить то место, где было найдено тело.

– Там. – Флайт показал на ворота в железной ограде, и Ребус сразу же вспомнил. Да, это было именно там. Не на уровне мостовой, а на каменных ступеньках, ведущих в подвал. Жертва была найдена на нижних ступеньках, тот же modus operandi, что и прошлой ночью, вплоть до следов от укуса на животе. Ребус открыл свой портфель и, достав досье, открыл его на нужной странице.

– «…Мария Уоткис, тридцать восемь лет. Род занятий: проститутка. Тело найдено во вторник шестнадцатого января работниками муниципалитета. Убийство было совершено предположительно за два или три дня до обнаружения тела. Похоже, была предпринята неудавшаяся попытка спрятать тело».

Флайт качнул головой в сторону одного из мешков для мусора:

– Он вывалил на нее целый мешок с мусором. Ему почти удалось спрятать тело. Если бы не крысы, которые привлекли внимание людей.

– Крысы?

– Целые полчища крыс, по свидетельству очевидцев. Они попировали на славу, чертовы твари.

Ребус стоял на верхних ступеньках лестницы, ведущей в подвал.

– Мы думаем, – продолжал Флайт, – что Оборотень заплатил ей и привел ее сюда. Или она привела его. Она работала в пивной на Олд-стрит, это в двух шагах отсюда. Мы опросили завсегдатаев пивной, но никто не видел, чтобы она с кем-нибудь уходила.