Книга Интервью под прицелом - Фридрих Незнанский

— Как же так можно! Детей бы хоть пожалели. И запах какой от них — будто годами они не то что бани, и даже душа не видели.

Иван Никифорович только вздохнул. Невестка высказалась о том, о чем он и сам думал, но ответа не находил. Действительно, как же так можно!

Сердобольная Мария Александровна вступилась:

— А может, им деваться некуда, беженцы например. От войны убежали или от голода.

— Да какие они беженцы! — сплюнул в сердцах ее супруг. — Как же! Беженцам по закону и жилье выделяют, и документы оформляют, и на работу помогают устраиваться.

— Так то по закону, — рассудительно заметила Мария Александровна. — Давно ты видел, чтобы у нас законы соблюдались?

Крыть было нечем, законы действительно не соблюдались. Иван Никифорович опять вздохнул, помрачнел и сказал:

— Ладно, бабоньки, что пустые разговоры разводить? Давайте на электричку выбираться.

Электричка, на удивление, пришла вовремя. В вагоне они оказались одни. Мимо них промчалась какая-то девица в вечернем платье, видно было, что она не спросонья так нарядилась, а просто ее вечер еще не закончился. Пробегая мимо их коробов и глядя на резиновые сапоги, девица насмешливо буркнула:

— Зимой по грибы собрались, вот идиоты! — и убежала в следующий вагон.

Силкины невольно рассмеялись, они привыкли к таким шуткам, мало кто понимал, а тем более разделял бы их страсть к ранним грибам, таким нежным, таким капризным, но таким живучим, которые появляются в апрельском лесу — как подснежники — навстречу первому солнцу.

— Ха! А зимой в одном вечернем платье по электричкам кататься — самый сезон! — ворчливо заметил Иван Никифорович, но девица его уже не слышала — бежала дальше по вагонам.

Ехать предстояло долго. Силкин задремал, а женщины разговаривали вполголоса — как там Сашка, и часто ли пишет, и сколько ему осталось еще служить, и что в Мурманске лето короткое, а зима длинная, и есть ли смысл в том, что корабль стоит всю зиму у причала, а моряки в полном составе проводят там полярную зиму. Небось безделье сплошное да пьянство.

Иван Никифорович, сквозь дремоту улавливая суть их беседы, вдруг рассердился:

— Да ладно вам, бабоньки, языками чесать. Какое пьянство и безделье! Корабль-то военный, и Сашка — офицер, он как раз и должен за порядком следить, чтобы матросы не разболтались совсем.

Долго ли коротко, все-таки приехали. Вышли за несколько остановок до Серпухова, перешли шоссе, параллельное железной дороге, и углубились в лес. Рассвет еле-еле забрезжил, снег в этом году сошел рано, но из-за этого лес оказался сильно заболоченным, Иван Никифорович срезал каждому по удобной палке-посоху и порадовался, что убедил женщин надеть высокие резиновые сапоги с теплой байковой вставкой вроде чулка.

Зося почти сразу начала оглядывать пригорки и ворошить кусты — в поисках грибов. Иван Никифорович посмеялся:

— Рано смотришь, Зосенька! Мы сейчас как раз до рассвета уйдем поглубже, а в темноте искать глупо, да и у шоссе весь лес не столько даже истоптан (сама знаешь, любителей на ранний гриб мало), сколько загажен, и не только мусором, а именно самим шоссе. Гриб — он цветок нежный, все впитывает, ко всему восприимчив, а от машин тут и свинец, и прочие тяжелые металлы, и газы выхлопные. Километра три уйти надо, чтобы здоровый гриб начался.

Так и шли, палками нащупывая дорожку покрепче, не расходясь пока по лесу, ожидая рассвета и «здорового гриба».

Иван Никифорович мрачнел, «тихая охота» оказалась на редкость неплодотворной, снег-то сошел, но, видимо, его было много — и весенние ручейки образовывали целые озерца, затапливая знакомые ему грибные места, на которые он так рассчитывал.

Шли они уже второй час, солнце медленно, но поднималось, начинали петь птицы, дятел стучал. Решили сделать привал, позавтракать бутербродами да установить на сухом пригорке бадейку — на толстом суке березы — для того чтобы соку набрать да и прихватить его на обратном пути. Места эти Силкины знали, не только по весне сюда ездили, но и до самой поздней осени — до морозоустойчивых последних груздей да боровиков, заблудиться не боялись, выходить будут точно через этот березовой перелесок, так что бадейка их с соком — не затеряется.

Мария Александровна достала термос с горячим, душистым чаем, заваренным с травами и сухими ягодами. Зося из своего рюкзачка вынула несколько пирожков, готовить которые она была мастерица:

— Вчера как с вами созвонилась, быстренько замесила да испекла с чем бог послал.

Иван Никифорович стряпню невестки любил, потянулся к пирожкам и тут же спросил:

— И с чем на этот раз бог послал пирожки?

— С капустой.

Отдохнули, чаю горячего попили и со свежими силами двинулись дальше. Иван Никифорович скомандовал:

— Давайте, бабоньки, левее забирать, там посуше, кажется. Правда, там раньше военная часть была, охранялось все, я потому не очень хорошо те места знаю. Но сейчас все заброшено, ограду аж снесли, пустота — ходи не хочу. Может, и нам в кои веки общий бардак на руку придется.

Что-то нехорошее первой почувствовала Зося. Со свойственной ей брезгливостью и маниакальной страстью к чистоте и порядку неприятный запах первой уловила именно она.

— Эй! Иван Никифорович! — окликнула она свекра. — У дороги собирать не разрешил, говоришь, свинец там и прочая тяжелая химия. А тут что, экологически чистая поляна, что ли? Явно свалка какая-то поблизости, вот амбре-то пышет, не чуешь?

Тут и Силкины, принюхавшись, поняли, что Зося права.

Поднявшись на пригорок, они не увидели никакой свалки или помойки, хотя были готовы именно к такому зрелищу. Нет, перед ними открылась совсем иная картина.

Под пригорком расстилался обширный луг — с редкими деревьями и кустарником, по краям этого луга Силкин и хотел «пошукать грибов». Посредине луга расположились несколько заброшенных зданий, не жилых, а скорее служебных, — видимо, остатки военного хозяйства.

Один из ангаров, похоже, и был источником дурного запаха. Пахло гнилью и химикатами, причем дело было не в том, что ветер относил вонь в их сторону, запах был довольно сильным.

— Странные дела творятся, — озадаченно заметил Иван Никифорович и направился к ангару. Женщины поспешили за ним.

Позади здания они действительно обнаружили некоторое подобие свалки, но там ничего не гнило и не горело — в кучу были свалены использованные коробки из-под лекарственных препаратов, битое стекло ампул. Подозрительный запах исходил из самого ангара. Силкин несколько раз обошел его, но не обнаружил ни одного окна, а металлическая дверь была заперта. Он постучал, но ответа не дождался. Иван Никифорович снова отправился к куче аптечной тары и стал ее внимательно изучать.

Жена с невесткой подошли к нему.

— Похоже, тут старые лекарства уничтожают? — неуверенно спросила Мария Александровна.