Книга Москва не принимает - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наденька вздрогнула и обернулась.
– Уходи! Вообще забудь про меня!
– Что он тебе сказал? Это все вранье, слышишь?!
– Тема! Уходи!
– Никуда я не уйду!
К ним уже несся Мануков:
– Отстань от нее!
– Вы не имеете права!
– Я все права имею, чтоб ты знал! Я сказал тебе, что ты ее не получишь? Вот и не получил!
– Вы ей все наврали! Вы… вы подлец!
– Что-о?!
– Геннадий Михайлович! – резко развернулся Алексей. – Прекратите это! Вы находитесь в общественном месте!
– Да плевать мне, где я нахожусь! – разгорячился Мануков.
И тут раздалось спасительное:
– Регистрацию открыли!!!
Народ подхватил чемоданы и принялся торопливо выстраиваться в очередь. Разумеется, началась склока, и разборки Темы с Геннадием Мануковым потонули в криках:
– Дама, вы здесь не стояли!
– Я же вам сказала, что отойду на минутку!
– Да вас не было целый час! Я уже забыла, как вы выглядите!
– Вспоминайте!
– Вы везде хотите успеть, во всех очередях, дама!
– Да что вы кричите, всех зарегистрируют! Раньше, позже, какая разница?
– Господа, отойдите за желтую черту! Пожалуйста, все отойдите за желтую черту! – по-английски умолял полицейский, дежуривший в аэропорту. Народ нехотя пятился, но потом опять ломился поближе к стойке, за которой регистрировали на рейс.
– Леша! Ну, что ж ты стоишь?! Леша!!!
Алексею пришлось в срочном порядке двигать неподъемные чемоданы, и он на время упустил из виду Тему с Мануковым и Наденьку.
«Совершенно невозможно работать, – раздраженно думал он. – Нет никаких условий. И чего они суетятся? Все равно ведь будут сидеть здесь в ожидании вылета. Еще насидятся».
– Так, регистрацию открыли. Значит, моя работа сделана, я пошла. Дальше мне нельзя, – обрадованно сказала представительница турагентства. Причину этой радости Алексей понял потом, когда ее телефон перестал отвечать. – Счастливого пути и мягкой посадки!
– Вылет задержат, – недовольно сказал кто-то. – Теперь уже ясно, что задержат. Девушка, на сколько?
Но девушка уже исчезла.
Поскольку был конец высокого сезона и плюс ко всему прочему конец недели, многих в понедельник ожидала работа, в девять утра маленький провинциальный аэропорт до отказа наполнился людьми. Многие были с детьми. Алексей невольно стал мечтать о берушах. Шум, гам, детский плач. И несмотря на то что кто-то из соотечественников высказал здравую мысль, рейс, мол, задержат, народ все равно ломился на личный досмотр так, будто посадка уже заканчивалась.
– Саша, – Алексей пытался образумить жену, аж вспотевшую от волнения. – Не надо никуда спешить. Без нас не улетят.
– Ты говоришь так, будто у тебя огромный опыт путешествий! Всякое бывает!
– Да успокойся ты! – не выдержал он. – Веди себя достойно!
Как назло, именно Саша застряла у рамки. Сначала ее попросили вынуть из волос шпильки, потом снять туфли. Алексей вместе с детьми томился в стерильной зоне, а жена все разбиралась с полицией, заподозрившей в ней террористку.
– Я же тебе говорила! – не упустила она возможности упрекнуть супруга, когда все наконец закончилось. – Всякое бывает!
– А не надо нервничать. У тебя такое лицо, будто ты наркотики везешь, не меньше! Спокойнее надо себя вести.
– Тебе все нипочем! О чужих ты заботишься, а как только проблемы возникают у твоей жены, забываешь о том, что ты полицейский!
– Да здесь-то я что могу? И потом: все ведь уже закончилось.
– Ничего не закончилось!
– Заткнись! – не выдержал он. – Иди вон, духи директору школы купи!
– Ой! Спасибо, что напомнил! – И Саша понеслась в дьюти-фри.
Алексей вместе с Сережей и Ксюшей отправился искать свободное местечко, что в переполненном аэропорту оказалось непросто. Едва он сел, на него налетела Саша:
– Вечно ты забьешься в самый дальний и темный угол! Дай мне посадочный талон! Трудно было сказать, что на кассе его обязательно спросят?
– Я-то откуда об этом знаю? – развел он руками. – Я что, каждый день за границу летаю?
– Зато ведешь себя так, будто это правда!
Он, стиснув зубы, открыл свою борсетку.
– Она сейчас успокоится, – сказал Сережа вслед матери, которая неслась в дьюти-фри, сжимая в руке посадочный талон. – Ей надо полшколы одарить, а то обидятся. Как же! В Венеции ведь побывала! Как только она всем купит сувениры, нам будет счастье. Она сядет и наконец замолчит.
– Это вряд ли, – усмехнулся Алексей, выцеливая взглядом Мануковых и Катыковых.
Элина в дьюти-фри не пошла. Должно быть, это для нее было не в диковинку, от косметики все полки в доме ломились. Что она может такого ценного приобрести в провинциальном, хоть и заграничном аэропорту? Разве только сувениры, но она ведь не работает, ей полшколы или полфирмы одаривать не надо. А подружки у Элины наверняка состоятельные, их копеечными кулонами не удивишь. Побывав на острове Мурано, Алексей понял, что большинство из так называемых шедевров «венецианского стекла» не более чем китайская подделка.
Катыкова села в неудобное кресло, закинув ногу на ногу, и замерла. На ней были солнцезащитные очки, которые она не сняла даже в помещении. Алексей стал подозревать, что за темными стеклами скрывается знатный бланш. Возможно, супруги не только поссорились, но и подрались. Темы рядом с матерью не было, он наверняка отправился искать встречи с Наденькой. Настойчивый парень! Алексей невольно его зауважал. Геннадий Михайлович тоже ушел, не исключено, что за спиртным. Алексей все пытался разглядеть его в толпе людей, томящихся у кассы, но тщетно. В дьюти-фри был настоящий аншлаг! Соотечественники дружно затаривались спиртным и косметикой. Кто-то, как Саша, спешно докупал сувениры.
«Мануковы наверняка обосновались в противоположном конце зала ожидания», – подумал Алексей, вертя головой. Наконец он увидел Наденьку. Лицо у девушки было такое, что Леонидову самому захотелось заплакать.
– Сережа, ты часом не знаешь, что случилось этой ночью? – спросил он у сына. – Наденька с Темой не разговаривают.
– У нее же мама умерла!
– Тогда она тем более должна искать утешения у Темы. А она с ним даже рядом отказалась сидеть в автобусе. Вы вчера общались?
– Д-да, – ответил сын с легкой заминкой. – Мы с Артемом в баре сидели. Ну, типа телик смотрели.
– Да я тебя не осуждаю за то, что вы пили пиво. Не водку же.
– Только матери не говори, – поспешно сказал Сережа.
