Книга За кулисами вертепа ЗЧ ОУН - Казимир Иванович Джугало

Несмотря на все его ошибки, Штыкало всё-таки был не лишён способности мыслить и делать выводы из своих наблюдений. Это и погубило его.

Как известно, Штыкало был одним из старейших членов ОУН. Ему как своему ближайшему другу вполне доверял Бандера. Штыкало занимал пост генерального судьи ЗЧ ОУН, был редактором газеты «Украинец» («Українець») в Франции и «Освободительного пути» («Визвольного шляху») — в Англии.

В 1959 ему было поручено возглавить подготовку к очередной конференции ЗЧ ОУН. Сам он считался наиболее вероятным кандидатом на пост руководителя ЗЧ ОУН.

Как человек, не лишённый разума, Штыкало в последние годы своей жизни стал критически оценивать деятельность украинских националистов, видел, что она идет не по тому руслу, направленная во вред украинскому народу. В частности, он не одобрял того, что из украинских националистов сделали платных агентов иностранной разведки. В узком кругу осуждал за это Ленкавского, Стецько и Кашубу. Кроме того, резко осуждал аморальные поступки, распущенность Ленкавского, Кашубы и других.

Ещё в 1962 году от Васьковича мне стало известно об угрозе Штыкало довести всё это до сведения непосвящённых членов ЗЧ ОУН.

Это ему не прошло.

Как-то Штыкало был приглашён в жилище Ленкавского, где тот вместе с Кашубой устроил ему допрос. Я знаю об этом хорошо, потому что, по указанию Ленкавского, находился в соседней комнате и записывал ход допроса на магнитофон. Эта запись, как стало мне известно позже, должна была служить для компрометации Штыкало. Поэтому на допросе Штыкало обвиняли в любых грехах, даже в измене ЗЧ ОУН. Не забыли напомнить и о том, что он имел в Украине близких родственников. Это, видите, тоже расценили как грех.

Но для компрометации материала не набралось, скорее эта запись могла повернуться против Ленкавского и Кашубы, поскольку Штыкало не столько оправдывался, сколько фактами обвинял Ленкавского и Кашубу. И факты те свидетельствовали против них. Из этого можно было понять, что Штыкало действительно собирает материал против членов провода, чтобы на следующей конференции ЗЧ ОУН выступить с их разоблачением.

Ленкавский и Кашуба поняли, что над ними нависла угроза. Надо было искать какой-то выход. Наконец, и искать его никто не собирался — выход был уже не раз проверенный на практике: уничтожение.

Через несколько дней после допроса Ленкавский вызвал меня и, не очень заботясь о том, чтобы объяснить свои действия, буквально ошеломил: сказал, что мне надлежит ликвидировать Штыкало. Видимо, этим он стремился убить сразу двух зайцев: уничтожить Штыкало — человека, который каждую минуту мог разоблачить его, ликвидировать тем самым серьёзного конкурента на проводника ЗЧ ОУН и, сделав из меня убийцу, заставить молчать свидетеля допроса Штыкало, допроса, который повернулся против них самих.

Я категорически отказался совершить это преступление.

В ноябре 1963 года в газете «Путь победы» («Шлях перемоги») появилось сообщение о смерти Штыкало. Главари ЗЧ ОУН пускали крокодиловую слезу на свежую могилу, не жалея слов для лицемерных похвал в адрес покойного. Со стороны могло показаться, что смерть эта — природная и слеза — искренняя. А на самом деле Штыкало был убит эсбистами как человек, мешавший Ленкавскому, Стецько и Кашубе вершить их грязные дела, мог их разоблачить и сам прийти к власти…

А вот другой характерный пример, который может быть иллюстрацией к тому, какие разнообразные средства существуют в центральном бандеровском логове против противников в борьбе за вкусную пайку.

На этот раз действующими лицами будут Сушко и Ганяк (последний принадлежал к группе агентов, которые в конце 50-х годов были посланы в Советский Союз для шпионской и диверсионной работы).

В то время, о котором идёт речь, Ганяк и Сушко проживали в доме ЗЧ ОУН на Цеппелинштрассе. Друг на друга синим пламенем дышали, и Сушко, где только мог, пытался навредить соседу, скомпрометировать его в глазах начальства. Ганяк не хотел оставаться в долгу.

Однажды на Цеппелинштрассе зазвонил телефон. Голос в трубке требовал «позвать господина Сушка». Финансовый референт Мыськив крикнул:

Сушко! Бегом! Вас к телефону!

«Доктор» подбежал, запыхавшись, схватил трубку:

Галло… Да, да, я, я… А что за дело?

С того конца спокойный, серьёзный голос — басом:

Господин Сушко, у вас есть время?

Сушко: Да, да, очевидно. Когда дело, то я имею, у меня всегда есть время.

Голос в трубке: Это хорошо, прибегайте и поцелуйте в ж… нас.

Сушко: Что, что вы сказали?

Голос в трубке: Бегите скорее и поцелуйте меня в…

На другом конце положили трубку, а «доктор Вилли» все ещё обалдело стоял с телефонной трубкой в руке, как бы раздумывая, что это и к чему, и кого именно надо целовать в точно указанное место.

Когда, наконец, пришёл в себя и то положил трубку, то кто-то из присутствующих спросил, кто это звонил и чего хотел, и почему «господин доктор» так приуныл. Сушко промямлил, что звонил некий господин, своей фамилии не назвал и вообще очень неясно выражался.

Это «неясно выражался» вызвало немало хохота, потому как Мыськив слушал весь разговор с параллельного аппарата и невинным голосом запротестовал:

— Как это, неясно выражался? Так ведь ваш, господин доктор, собеседник, аж дважды повторил своё желание. Бегите же скорей.

Этот Ганякив номер немало навредил дальнейшей карьере Сушко. На Цеппелинштрассе частенько вспоминали, как он опростоволосился. Когда возник вопрос о поездке Сушко как диверсанта на Украину, в проводе только рукой махнули: куда, мол, такую зеваку посылать? С тех пор Сушко даже машины больше не доверяли. И стал он на хлеб зарабатывать тем, что в замочные скважины заглядывал и редакторов подслушивал…

Так вот: хочешь сладчайший кусок заполучить, хочешь «Украине служить» тем, что полнее себе живот набиваешь, то не будь простофилей — крутись, выслуживайся, держи нос по ветру, интригуй против своих соратников, шпионь за ближним, выпускай из него душу, смотри, чтобы он не оказался расторопнее тебя и не умудрился первым тебе ногу подставить…

Ох, хлопоты, хлопоты — куда ни кинь!..

И все — «государственные»!..

И всё это — борьба ради «матери-Украины», символом которой для «борцов» является корыто!

Звон в разбитые колокола

Собака лает, ветер носит.

(Украинская народная поговорка)

Однако корыто только тогда вожделённое и милое, когда оно полное. Однако тех яств, что падают в него из рук чужаков, мало на жадную оуновскую проводырскую братию. Единственное спасение в том, чтобы в корыто то попадало, как мы уже говорили, ещё и из рук земляков-эмигрантов. Но просто так себе за «будь здоров» никто дармоеду не даст. Ибо даже в церковную казну