Книга Гридень 2. Поиск пути - Денис Старый

— это о моих знаниях.

И тут вопрос: а оно мне нужно в эту касту со знанием греческого и чуть ли не наизусть Евангелия и всех религиозных текстов? Да, в будущем. Если пройдет идея с Орденом-Братством, то я не хочу быть в этой организации десятником, для меня и сотник — мало. «Маловато королевство!» — как говаривала в будущем гениальная актриса Фаина Раневская. Мне в магистры бы, ну или очень рядом с ними, так как возглавлять Братство все равно должен кто-то очень родовитый.

— Так как, владыко, коли господин у Руси будет кровавый, который за провинность убьет, али сошлет куда, то как быть? Но при нем Русская Земля объединиться, это богоугодно, объединение через кровь? Или ты считаешь, что только словом добрым и любовью можно объединить земли под единым началом? — спросил я.

— Да кто ты такой? — выкрикнул епископ. — Не может так рассуждать отрок. Где учили тебя? В каком монастыре столь многомудрые наставники?

А князь смотрел на меня и все его выражение лица говорило фразу: «Вот и мне интересно, где это тебя так в Галиче выучили».

— Я человек, раб Божий, как и все мы. Но я вижу, что происходит, умею думать. Но ты не ответил на мой вопрос, владыко. Я понимаю, что не по чину мне тебе вопросы задавать, потому смиренно прошу тебя простить меня. Ибо без такого разговора не найти нам истинного решения, — сказал я.

— Понимаю я, что без крови не обойтись. Но разве ее меньше, когда усобицы? Сколь в Киеве погибло людишек? А ведь это еще только начало. Нынче Ольговичи свою месть затеют, они не могут так просто отдать Киев. Смоленский князь, мой друг, Ростислав Мстиславович, пошлет помощь Изяславу… Может и Юрий Ростовский встрять, половцы таким положением воспользуются… Сколько крови все это несет? Не больше ли, чем была возможно при едином правителе? — сказал Климент Смолятич.

Все эти рассуждения они, может, и на тысячелетие. Выбор между системами с жестким правлением и либеральным будет происходить в мире еще очень долго. Но я согласен с мнением Климента. Здесь и сейчас я за абсолютизм.

— Князь, — пользуясь замешательством Ивана Ростиславовича и то, что меня уже несет и иначе нельзя, я обратился к своему, получается, господину. — Зачем нам идти в Смоленск, если там скоро война? Нам земля нужна. Добиться испомещения за службу. Пойдем к Ростиславу, так сразу биться отправимся с Ольговичами, али с половцами. А нам время нужно, семьи свои ратники хотят выхвалить из Звенигорода, иные семьи завести.

— Ты говоришь о Юрии, которого в Киеве называли Долгими Руками? К нему идти? — спросил Иван Ростиславович, с интересом поглядывая на епископа.

Все знали, что Климент Смолятич — это креатура Мстиславовичей — Ростислава и Изяслава. Поддерживают епископа и западнорусские княжества, прежде всего Полоцкое, Витебское, Друцкое. Туровское, опять же, княжество, благоволит Смолятичу. Но как быть с единым правлением? Оно неизменно с элементами деспотизма и притеснения. Тут даже из двух братьев Мстиславовичей одного выбирать, несмотря на то, что на Руси уйма князей.

— Братсво вне всех княжеских распрей! — провозгласил Климент Смолятич.

Что? Согласился-таки епископ с созданием Братство? Климент говорит об Ордене, как о состоявшемся явлении.

— Не выйдет, владыко оставаться вне распрей и усобиц! — я покачал в отрицании головой.

— Да как ты все время перечишь владыке? — взбеленился князь.

— Иван Ростиславович, пусть скажет отрок, — повелел епископ.

— Прости, князь, но должно обсудить Братство с будущим русским митрополитом… — сказал я и улыбнулся.

Это уже второй раз я называю Смолятича митрополитом. И тут не нужно и семи пядей во лбу, чтобы понимать, зачем епископ заручается поддержкой ряда русских епископов, пусть и не русские они, но обрусевшие по большей части.

— Стремление Братства одно — прославление веры христианской, как и единства, и силы Руси. Если нужно на этом пусти скинуть кого, или подыграть кому, так и должно быть, — сказал я.

— Ты, князь Иван Ростиславович, — епископ обратился не ко мне, а к ошарашенному третьему участнику разговора, которые менее остальных успевает высказаться. — Что тут слышишь, али все, что чувствуешь, оставь тут, я и грехи твои отпущу опосля молитвы. За стенами этой горницы все будет, как прежде. Так ведь, отрок-моногомудр?

Я подтвердил. А дальше были снова споры, разговоры, одергивания меня со стороны князя и снова споры. Но, чем дальше и дольше мы говорили, тем больше становилось понятным: Ордену, то есть, Братству, быть! Обсуждались уже такие детали, как одежда и символика.

— Коли все, о чем мы говорим, не выйдет далее сего дома, то ведомо ли вам то, что апостола Андрея не было на Руси? — спросил епископ.

Князь Иван Ростиславович прямо и рот свой рукой закрыл. Для него эти слова были такой крамолой, что жуть берет. Против русского православия, его основ? И это говорил сам епископ! И как в таком возмущении находит место тот факт, что сам князь воздает хвалу Перуну?

— Владимир Мономах потребовал вставить в тексты, о том, что апостол Андрей бывал на русских землях. И вот, что я скажу… — епископ сделал паузу, после которой с ухмылкой сказал. — И правильно сделал. У латинян многое взято за истину, чего не было, нам своя история нужна, что православная вера русская имеет давние корни.

— Братство поможет стать сильнее и вере русской православной. Я не хочу знать о том, что выдумал великий князь Владимир Мономах. Я хочу и верую в то, что господь вложил в уста князя то, что происходило в давние времени, но русичи позабыли об этом. Не умели же тогда люди писать, потому и не сохранилось предание. Но могло так быть, что апостол Андрей Первозванный был, окаймлял паству на Руси, когда и Руси не было? — сказал я.

— Пошли ко мне в соученики! — вдруг сказал епископ, ухмыляясь.

— Прости, владыко, но крестоцелование давал, да и верой и правдой, всей своей душой христианской служить хочу князю Ивану Ростиславовичу, —