Книга Игра 2059 - Павел Михайлович Пуничев

из рёбер, выйти наружу. Молодой парень ещё раз вздрогнул и затих.

Внимание! Выживших, на данный момент 6 из 12. Награда: уменьшена.

Что обычно думает человек, пусть хотя бы по неосторожности убивший другого? Он ругает себя последними словами? Ругает неудачника, ставшего на его жизненном пути? Вспыхивает от невероятного вброса адреналина, в один миг представив всё, что последует вслед за этим роковым событием? Не знаю. Ничего из этого со мной не произошло. Меня будто мешком накрыло, лишая любых мыслей и чувств. Не очень хорошее свойство для человека, находящегося в экстренной ситуации, но у меня никогда даже близкого похожего опыта не было. Максимум адреналина у меня вырабатывалось, когда я тырил мелочь по карманам в школьный раздевалке или во время игры с боевыми роботами, когда ты в одиночку положил половину вражеской команды и остался последний противник, последний снаряд, а хитпоинтов у тебя, ему на один выстрел. А тут я застыл, уронив ствол автомата и потерявшись в пространстве и времени, стоял так до тех пор, пока рядом с убиты мной человеком в эту же лужу не свалилось ещё одно бессильно скребущее когтями тело. Только тут я осознал, что рядом со мной грохочет пулемет, а мой друг орёт, пытаясь вывести меня из внезапно накатившей комы. Оцепенение пропало, ствол автоматов взлетел воздух и выплюнул в пелену дождя короткую очередь, в единый миг прервав чей-то забег длиной в короткие двадцать лет, закончившийся превращением в безмозглого зомби и пулей калибром 5,45 миллиметров, пробившей его едва трепещущееся сердце.

Он судорожно задёргался, двумя рывками подползая ко мне и окончательно затих, когда вторая очередь вошла ему в затылок, расплескав по округе всё содержимое его головы. Минус три пули, минус два-три не добытых нанобота. Мысль циничная, но после того, что только что со мной произошло, цинизм оказался моим единственным спасением.

Мы с Зубром, став спина к спине закружились на месте, выглядывая потенциальную опасность, но кроме трёх тел, скошенных пулемётной очередью, больше видно никого не было.

— Сейчас сбором заниматься не будем, — решил я, — останемся живы потом пройдёмся соберём. Пошли, вон уже угол первый казармы показался.

Стоило мне это произнести, как кто-то наверху выключил дождь.

Именно так: выключил одним щелчком: раз и стена дождя рухнув на землю пропала, лишь несколько капель упало в залившую всё вокруг воду и всё… сквозь ставший хрустально чистым воздух сразу стало видно всё, и мы сразу стали видны всем. Спасибо богам, временно оставившим нашу грешную Землю, толпа инфицированных в это время не смотрела в нашу сторону, те в едином порыве долбились телами будто один большой слитный организм, в дверь казармы, успешно выламывали её из косяка.

Увесистый шар ручной гранаты глухо проскакал по залитому водой асфальту и остановился меж ног не в меру возбуждённой толпы.

Четыре секунды растянулись на четыре столетия, но на самом деле, заражённые только начали поворачивать в нашу сторону головы, когда граната взорвалась.

Ближайшему к гранате Зомби разом оторвало ногу, остальных так посекло осколками, что все повалились на асфальт, будто сбитые боулинговым шаром безвольные кегли. Правда, некоторые мотая головами, словно получивший нокаут боксёр, почти сразу начали подниматься с земли, но их ранения были столь обширны, что даже для этих бесчувственных существ нормально передвигаться стало невозможно.

Я, не торопясь, как на учениях перевёл режим стрельбы, с коротких очередей переключившись на одиночные выстрелы, упёр приклад в плечо и начал отстрел бредущих к нам существ, стараясь стрелять в центр шеи, стремясь перебить позвоночник. Там, где это получалось, заражённые падали поломанными куклами, там, где не попадали, тоже падали: всё-таки обширные повреждения на них действовали почти, как на обычных людей, но, видимо, боль они не чувствовали, так как получив, кажется, смертельную рану, из последних сил старались ползти нашу сторону.

Через минуту поле боя осталось за нами: тут были только трупы или всё ещё ползущие вперед трупы, которые уже не могли нам повредить.

— Сейчас бы здесь пригодился хороший мясницкий топор, — произнёс Зубр, — патронов мало, а добивать надо.

— Обойдёмся ножами, — согласился с ним я, — патроны действительно надо беречь.

Глава 4

Оказалось, что резать глотки ползущим к нам монстрам не такой уж простое и перспективное занятие, как мне показалось сначала. Во-первых, меня постоянно мутило, от того, что нам приходилось делать, а во-вторых, то ли потребление воздуха у них было не как у обычных людей, то ли они вообще не дышали, но рассечённое горло не приводило к быстрой смерти. Те лишь ещё громче начинали хлюпать и тарахтеть будто заржавевшие тракторы, но не умирали. Только с последним у нас получилось всё как надо: поняв бесперспективность своих попыток, мы пошли другим путём, просто вогнав остриё штык-ножа в основании его затылка, отделив головной мозг от спинного. От свершённого нами заражённый тут же затих, добавив ещё одно очко опыта в мою копилку.

— Как думаешь, они же не зря здесь все сгрудились? Думаешь в казарме есть кто-то ещё живой?

— Очень на это надеюсь. Эй! — Я подошёл к практически выломанной двери и заглянув внутрь не громко крикнул, — есть кто живой?

Ответом мне было лишь гулкое эхо. Или там никого, или одно из двух. Думать, что это второе не хотелось, но не за пивом же все эти уроды в пустую казарму ломились.

— Эй, — ещё раз кликнул я, но ответом опять послужила полная тишина. Пришлось оттащить пару трупов, уничтоженных гранатой с пути и доломать и так уже дышащую на ладан дверь.

— Слышь, Зубр, хорош потрошить трупы, прикрой мне спину, я захожу.

У всех шести казарм расположение было стандартным, так что я бы мог пройти здесь всё с закрытыми глазами, что, впрочем, ни раз делал, пробираясь ночью до туалета. В этот раз туалет оказался пуст: ни игроков, ни заражённых, то же самое было и в душевой. А вот спальная комната преподнесла некоторые сюрпризы: половина двухэтажных кроватей была сметена будто взмахом гигантской руки, образуя в углу комнаты непроходимые завалы, во второй части, вообще творилось какое-то непотребство,