Книга Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

на поведение людей в гораздо больших масштабах, чем национальные государства. Эти технологии также будут проверять способность международных режимов управлять ими. Ни одно государство не может позволить себе игнорировать технологии как фактор, влияющий на жизнь его граждан. Новая эпоха характеризуется большей автономией личности, обусловленной сочетанием более высокого уровня образования, относительно большего благосостояния и технологические возможности. Вспомним, например, широкие и разнообразные протестные акции на низовом уровне на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, Северной Америке и Восточной Азии, прошедшие всего за несколько лет, которым способствовали технологии - от спутникового телевидения до сообщений WhatsApp. Эти новые технологии также расширят возможности отдельных людей в большей степени, чем когда-либо в истории. Они позволят оспаривать предпочтения политического руководства, что зачастую будет препятствовать достижению желаемых государственных результатов. Масштабы распространения этих технологий вселяют надежду, поскольку они позволяют оказывать демократическое давление в интересах эффективного управления. Однако следует проявить осторожность. Государство теперь может использовать те же самые технологии, в одних случаях с большой изощренностью, а в других - с грубой силой, для расширения своего влияния и возможностей.

При этом очевидно, что новые технологии находятся в центре глобальной борьбы за лидерство и доминирование. Вспомним дипломатическую кампанию США против Huawei: мировая сверхдержава выделяет частную компанию, являющуюся мировым лидером в области связи 5G, полагая, что она занимает центральное место в высокотехнологичных амбициях Китая и       тайно работает       на китайское       правительство. Китай ничем не отличается от других стран: его политика "Сделано в Китае 2025" нацелена на доминирование в цепочках поставок различных технологий - от промышленной робототехники до электромобилей. Это явление характерно не только для Китая или США: во всех частях света идет явное соревнование с нулевой суммой за контроль над технологиями. Меркантилизм и национализм определяют государственную политику в этой области даже в условиях, когда процессы и нормы глобального управления не в состоянии ограничить вредное использование новых технологий. По мере того как эти технологии становятся все более сложными и все более важными для стратегических государственных интересов, возникает вопрос о способности глобальных институтов, норм и процессов управлять ими.

Действительно, все страны и сообщества осознают, что технологии дают им возможность формировать свою судьбу, узнавать, кто они есть, устанавливать, что они предпочитают, и помогать им стремиться к новому или возрожденному состоянию бытия по своему выбору. Робототехника и искусственный интеллект (ИИ) одновременно облегчают жизнь и ставят под угрозу профессию. Пьянящая смесь достижений в области бионаук, материаловедения и анализа данных устремляет нас в новую эпоху, где вопросы, с которыми нам, возможно, придется столкнуться, просто непостижимы с нашей нынешней точки зрения. Этика, социальные науки и более широкие дискуссии о морали и ценностях должны будут подвергнуться серьезному пересмотру, если общество собирается идти в ногу с наукой.

 

КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ

 

Тем не менее, по мере того как власть в политике и экономике уходит от старых понятий национальных государств, социальная сплоченность внутри них также иногда оказывается под угрозой, что приводит нас к кризису идентичности, когда гомогенизация, якобы вызванная глобализацией, на самом деле достигает обратного и усиливает разрыв идентичности, приводя к расколу мира, возможно, более неуправляемому, чем когда-либо прежде.

Обещание построить более равноправный мир, как внутри стран, так и между ними, кажется несбыточным. Экономический рост приносит выгоду представителям статус-кво и традиционным структурам власти, оставляя огромные массы людей недовольными и разочарованными. Это разочарование создало огромную питательную среду для групп, которые используют идентичность для создания радикальных и субнациональных движений, часто для удовлетворения насильственных потребностей. Крайняя часть мусульманского сообщества в Европе, буддисты в Мьянме, шииты-сунниты на Ближнем Востоке - все они используют это различие либо для насилия над "другим", либо для мотивации насилия против тех, кого считают непримиримыми врагами.

Распространение финансов и торговли через границы создало не только экономически, но и социально интегрированный мир. Современные системы коммуникации, такие как Интернет, мобильная связь и социальные сети, объединили сообщества по всему миру, как никогда ранее. Казалось бы, это предвестник более либерального мира, однако эти технологии приводят к противоречивым результатам: аудитория стала более фрагментированной, чем раньше, и эта фрагментация национальных границ порождает националистический пыл, поскольку отдельные граждане все чаще высказывают свое недовольство в Интернете и бросают вызов государственной власти снизу вверх. Многие утверждают, что нелиберальные силы, националистические и субнационалистические движения, а также партийная политика начинают угрожать демократической этике за последние семь десятилетий. В количественном отношении демократия стала основной политической системой в большем числе стран, чем когда-либо прежде. Однако не вызывает сомнений и тот факт, что демократические системы внутри этих стран были захвачены теми, кто не чувствует себя ограниченным демократическими нормами.

Считалось, что глобализация и распространение международного либерального порядка приведут к определенной конвергенции ценностей в глобальном масштабе и к созданию космополитического сообщества, которое будет широко идентифицировать себя с остальным миром и больше доверять таким институтам глобального управления, как Организация Объединенных Наций. Эти надежды были жестоко шокированы, когда 52% британцев, принявших участие в голосовании, предпочли выйти из ЕС, ставшего водоразделом для глобальных и взаимосвязанных сообществ. Можно выделить две основные причины, по которым произошла эта реакция на глобализацию: первая - это рост экономической незащищенности, поскольку крах обрабатывающей промышленности и глобальных потоков капитала, рабочей силы и товаров привел к эрозии организованного труда. Политика жесткой экономии в европейских странах привела к сокращению системы социального обеспечения, и в конечном счете эта неуверенность позволила политикам-популистам разжечь антиистеблишмент и ксенофобию против тех, кого они воспринимают как "других". Вторая причина заключается в том, что распространение "либеральных ценностей" было отвергнуто старшим поколением, которое чувствовало, что его идентичность снижается, а иммигранты и нехристиане способствуют вытеснению норм и ценностей, которыми они дорожили. Однако эти процессы не следует рассматривать как взаимоисключающие, напротив, они постоянно взаимодействуют, создавая петлю обратной связи, которая вызывает гнев и недовольство. В то время как, несомненно, сформировалась новая глобальная элита с глобальными интересами, выходящими за рамки идентичности, в некоторых странах, в том числе и в Индии, глобализация усилила разрыв идентичности.

Сегодня экономические показатели и доступ к современным услугам и сервисам перекошены в пользу определенных сообществ и регионов, что привело к тому, что "имущие" имеют гораздо больше, а "неимущие" не имеют надежды изменить свое положение. Приведем некоторые цифры, полученные от Oxfam. С 2015 года 1% самых богатых людей владеет большим состоянием, чем вся остальная планета. «Восемь мужчин теперь владеют таким же количеством богатства, как и беднейшая половина мира. В ближайшие двадцать лет 500 человек передадут своим наследникам 2,1 триллиона - сумму, превышающую ВВП Индии с населением 1,3 миллиарда человек. В период с 1988