Книга Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов

сердцах, как долго гудит глубина колокола после хорошего удара.

Собачья жизнь

Хочешь, пес, я тебя поцелую

За пробуженный в сердце май?

Сергей Есенин

Кто позавидует собаке?

Как всем известно, собачья жизнь — не сахар. Даже при хорошем хозяине.

Флинт считал, что с Хозяином ему повезло.

Единственным серьезным недостатком Хозяина было то, что он часто пропадал. Иногда надолго. Когда он возвращался, от него пахло сложным запахом, вызывавшим у пса щемящее чувство бескрайних просторов.

Флинт родился в Карелии, где пахло еловыми далями и озерными глубинами. Его мать звали Лайкой. Она и была лайкой и принадлежала сторожу пионерского лагеря. В тот год, когда дети Хозяина отдыхали в этом лагере, у Лайки родилось семеро щенят. Пятеро были рыжими, один — совсем белым, и один белым с черными пятнами. Хозяин выбрал последнего.

Через месяц он пришел к сторожу с сумкой и бутылкой водки. Водку выпили вместе за беседой, причем пили только сторож и Хозяин. Флинт блаженно дремал на стуле, не подозревая об ожидающих его переменах.

Потом Флинта положили в сумку, и сторож проводил Хозяина. Лайку пришлось привязать, но до самых ворот за ними шли два толстых лагерных кота, живших в полном согласии с собачьим семейством.

Флинт это время помнил очень смутно. Тогда внешностью и размерами он походил на меховую рукавичку. Ушки его обтекаемо висели, треугольник хвоста напоминал запятую. Мать Флинта работала по ночам. И хотя он по малолетству спал много, но главным образом днем. Ночью часто просыпался и хныкал в поисках матери. Ее не было. Зато находился Хозяин. Он брал щенка твердыми добрыми ладонями, нянчил, поил, кормил. К счастью, у него тогда еще не кончился отпуск.

К тому времени, когда отпуск все-таки кончился, Флинт вошел в режим. Внешность щенка вызывала всеобщее восхищение и симпатию. Природа сделала то, то не под силу лучшим мастерам мягкой игрушки. На белоснежной шелковистой шерстке угольно чернели пятна — одно на боку, другое у основания хвоста.  На морде — такая же черная полумаска, из которой озорным блеском светились шальные карие глаза. Когда он неуклюже ковылял на толстых лапах, мало кто мог удержаться, чтобы не погладить псину.

Кончилось лето. Повеяло осенними холодами. Щенок быстро рос и крепчал. Они с Хозяином много гуляли. Сразу у дома начинался пустырь, ведущий к долине небольшой речки. Вся эта местность поросла березками, осинками и кустарником. Флинту было где побегать.

Много хлопот доставляли зубы. Белые, ровные и страшно острые, они все время зудели. Хотелось грызть, грызть и грызть. Хозяин не одобрял, когда щенок пробовал на зуб книги или башмаки. Флинт это быстро понял. Зато специально для разминки зубов ему приносили забавные деревянные калабашки и умопомрачительные мозговые косточки. Небо у щенка было сплошь черным, и по всем приметам из него должен был получиться злющий пес, вроде его матери. Но детство в атмосфере исключительного дружелюбия, окружавшей щенка, наложило свой отпечаток. Злобностью он не отличался. Рос большим компанейцем, но при этом умел отличать своих от чужих.

Становилось все холоднее.

Однажды Флинт проснулся от непонятного беспокойства. По времени было еще рано, но странный свет разливался из-за штор, отражаясь на стенах и потолке. Встал Хозяин, оделся, надел Флинту ошейник, взял поводок.  Вышли из дому.  Вся земля, деревья и кусты были покрыты чем-то белым, излучавшим мягкое сияние.  Остро пахло свежим и пресным. Неведомая сила подхватила пса и понесла над белой землей.  Хотелось бежать далеко — далеко, прыгать и кувыркаться без устали.

Так он впервые познал опьянение от первого снега, которому особенно подвержены лайки.

В декабре по округе прошла эпидемия чумки. Не миновала она и Флинта. Молодой пес тяжело заболел. С каждым днем хвороба проникала все глубже в организм. Нос стал сухим, горячим и шершавым. Тело ломило. Дыхание получалось тяжелым и хриплым. Скрутило желудок. Днем и ночью он лежал, свернувшись в клубок. Вокруг него суетились люди. Поили водой, совали лекарства. Очень помог пенициллин.

Прошел месяц. Много собак в округе погибло от эпидемии. Флинт выжил. Здоровый организм и неусыпная забота сделали свое дело. Пес начал подниматься, повеселел, окреп. Но еще долго оставался у него нервный тик. Подергивалось ухо и глаз, особенно когда он волновался.

В остальном все стало на  места. Снова закурчавилась мохнатая шуба, влажной шагренью заблестел холодный нос. Уши встали над лобастой головой как черные треугольники парусов. Мохнатый хвост бубликом завернулся над спиной. Он был лучшим индикатором настроения. Когда Флинт шел по следу красивым крупным наметом, хвост развевался гордо, как победный флаг. Бывали минуты робости и смущения.  Тогда хвост на глазах становился тоньше и незаметнее, поджимался между задних лап. Он мог уныло висеть, мог радостно хлестать по сторонам, чуть не сбивая с ног. Так бывало, когда возвращался из очередной отлучки Хозяин.

Образование Флинт получил среднее, но вполне приличное. Он научился четко выполнять нехитрые команды, ходить в упряжке и нести дозорную службу. В походах обеспечивал надежную охрану и чужих не подпускал. Есть собаки, которые охраняют только палатку или место хозяина, остальных держа за чужих. Флинт быстро знакомился с составом всей группы и своих пропускал беспрепятственно. Дома он знал свое место, и, хотя очень любил посидеть в компании, без разрешения в общество не лез. Он понятия не имел, как можно взять что-нибудь со стола, даже с голоду. Не был приучен забираться на кресла и кровати. Его царство было на полу. Хозяин любил его, но не баловал, а чувство такта было развито у пса, как у испанского гранда.

Походы он любил до безумия.

Когда дома собирались люди в лыжных ботинках или в высоких ботфортах, появлялись спальные мешки, рюкзаки, палатки и паруса, псом