Книга История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев

изглажено из книг.

Павел IV в том же 1559 г. умер, и после этого о строгом исполнении декрета не могло быть и речи. За пределами папской области декрет исполнялся кое-как. В Венеции и Генуе, по настоянию инквизиции, индекс был напечатан и обнародован, но, по крайней мере в Венеции, он не был приведен в исполнение. Вице-король Неаполитанский и правитель Милана не допустили публикование индекса. Герцог Тосканский Казимо долго противился приведению в действие индекса и только вследствие неотступных требований кардинала дозволил сжечь книги, направлявшиеся против религии и трактующие о магии и астрологии, а прочие были пощажены. Бенино Ариас Монтан говорит: «Индекс всполошил всех ученых, как скоро они узнали о нем. Но во Франции и большей части Италии он не встретил себе послушания, а в Испании так и совсем не позволено было обнародовать его».

Кроме перечисленных и рассмотренных нами индексов, Рейш в своей книге говорит еще о многих других индексах и сообщает о них интересные сведения — об индексах знаменитого Тридентского собора, Бельгийском, Мюнхенском, Лиссабонском, папы Сикста V, испанских генерал-инквизиторов Вальдеса и Квирочи, но говорить о них мы не станем, не желая удлинять нашего реферата. Сделаем лишь замечание в двух-трех словах об индексе Тридентского собора. Этот индекс по существу дела есть пересмотренное издание индекса Павла IV. Важнейшее отличие его от Павлова в том, что здесь при многих сочинениях прибавлена формула «donec corrigatur», чего в индексе Павла почти не встречаем. Индекс Тридентского собора замечателен еще тем, что он многих авторов, внесенных в индекс Павла, вычеркивает, находя, что прежде они внесены были по ошибке, а именно вычеркнуты были, как говорит Тридентский индекс, такие, «которые жили благочестиво, мыслили по-католически», вычеркнуты были также такие книги, «которые полезны для светской науки и вовсе ничего не говорят о религии и вере». Индекс Тридентского собора издан в свет в 1564 г.

Остановимся на несколько минут вниманием на двух сторонах индексов, посмотрим, какие знаменитые католические авторы были внесены в индекс и какие из более замечательных светских писателей попали сюда же. Из видных католических писателей прежде других попал в индекс известный Эразм Роттердамский. В индексе Павла IV Эразм отнесен к первому классу запрещенных авторов, т. е. к самым опасным; при его имени было прибавлено, что запрещены все его комментарии, схолии, диалоги, письма, переводы и книги, «хотя бы в них совсем не было речи о религии». Индекс Сикста V повторил это запрещение, заметив, что отринуты все сочинения Эразма, «какого бы они ни были содержания». В индекс внесены были имена Николая Клеманжиса и Савонаролы. Папа Павел IV, познакомившись с сочинениями последнего, воскликнул: «Да это сам Мартин Лютер, это ядовитейшее лжеучение!» Авторитетный ученый иезуит Беллармин также побывал в индексе. Папе не понравилось его сочинение под заглавием «Контроверсы», в котором говорилось о власти пап в мирских делах, хотя это сочинение было написано в защиту папских интересов. Сикст V запретил его с формулой «donec corrigatur», несмотря на то что инквизиция не желала этого. В Испании внесено в индекс имя Иоанна де-Авиля, которого «обыкновенно называли андалузским апостолом и считали одной из блестящих звезд на церковном горизонте Испании». Дошло дело до того, что внесен был в индекс требник «Ordo baptisandi», потому что в нем нашли такое учение о вере, которое будто бы благоприятствовало лютеранам. Из замечательнейших светских писателей не миновал индекса: Макиавелли. Он доныне у католиков считается писателем, которого нельзя читать без специального разрешения папы. Он назван в одном индексе атеистом, псевдо-политиком и нечестивцем, который только хочет казаться христианином. Боккачио: его «Декамерон» внесен в индекс с формулой «donec corrigatur». Его новеллы также подверглись экспургации и в таком виде были изданы. Это издание, по выражению одного писателя, было castratissima. Той же участи были подвергнуты: Ариосто с его «Неистовым Орландом» и Данте с его «Божественной комедией». «Божественная комедия» поставлена в одном индексе вместе с каким-то сочинением «О тайнах женщин», с присоединением к обоим формулы «donec corrigatur». Сочинения знаменитого ученого врача Парацельса тоже не избежали индекса.

В заключение (Schluss) своего сочинения Рейш делает следующие общие выводы: целью индексов было препятствовать распространению еретических и других неугодных католической Церкви сочинений и поставить все книгопечатание под надзор римской курии. Но эта цель и с самого начала мало достигалась: она преследовалась лишь там, где существовала инквизиция. Рейш рассказывает следующий анекдот, свидетельствующий, что сожжение книг даже могло более содействовать их распространению: в Майнце один книгопродавец высказал сожаление перед иезуитом, что наступил застой в книжной торговле, что стало очень мало покупателей книг. Иезуит велел ему все лютеранские книги, какие только у него были на складе, сжечь, но лишь только было узнано об этом, как в несколько дней книгопродавец продал больше книг, чем прежде мог продать во многие недели. Как строго исполнялись католиками предписания индексов — трудно сказать, но зато, несомненно, у иных из них развилась страсть к запрещенному плоду, следуя латинскому изречению: «nitimur in vetitum». Один католический писатель XVI в. говорит о парижских теологах, что многие из них прежде и не слышали о тех книгах, которые признаны запрещенными, а узнали о них из индексов; узнав же, старались добыть их для себя, о чем они раньше и не подумали бы. Протестантские ученые внесение их сочинений в индекс считали своего рода рекомендацией. Вообще Рейш находит, что хотя индекс мог предохранять католиков от чтения книг, признанных вредными, однако эта выгода приобреталась дорогой ценой: 1) чтение Св. Писания было более или менее затруднено; 2) изучение Библии и отцев Церкви через запрещение некоторых изданий сделалось затруднительным для ученых; 3) вообще научные занятия католиков вследствие этого встречали большие препятствия; 4) в странах, где была инквизиция, пользование для ученых иностранной литературой стало невозможным; 5) Паллавачини говорил, что страх перед индексом удерживал писателей от литературного труда, а типографов — от печатания книг. Как много книг ради страха перед индексом остались ненаписанными, а написанные — ненапечатанными! Ведь книга из-за одного выражения могла очутиться в индексе.

Сочинение Рейша отличается многими качествами. Лучшим из них нужно признать беспристрастие. Протестантский автор изображает борьбу католической Церкви с Реформацией, но говорит об этом так спокойно, как будто бы дело касалось чего-то совершенно постороннего для автора. Он точно откуда-то сверху смотрит на то, что происходило в здешнем мире. Можно себе представить, как описал бы эпоху протестантства XVI в. католик! Особенную черту беспристрастия автора составляет то, что он оправдывает от нареканий католическую Церковь там, где она заслуживает оправдания, от