Книга Что осталось от меня — твое - Стефани Скотт

в сумке.

— Обожаю чизкейки, — признался он.

Рина указала на киоск позади нее:

— Вон там есть.

— Хорошие?

— Не уверена, — после паузы вымолвила она, чувствуя, что хмурится так, словно речь идет о чем-то чрезвычайно важном. — Кусочки слишком тонкие, и крем, мне кажется, жидковат.

— О нет! — в притворном ужасе воскликнул он.

— Хм, и все же это именно так, — стараясь подавить улыбку, вздохнула Рина.

— Позволите угостить вас кофе? — спросил Каитаро.

— Я замужем, — быстро ответила она.

— Я знаю.

— Знаете?

— Да. Обручальное кольцо.

— О… — Рина смущенно отвела взгляд, ощущая, как краска заливает щеки. Должно быть, он понял, что уже очень давно никто не предлагал угостить ее кофе. — Спасибо, — ровным голосом произнесла она, — но я очень счастлива в браке. — И, видя, что он не намерен уходить, добавила: — У меня есть дочь.

— Ну что же… — Он извлек из кармана визитку. — Если вдруг передумаете и вам все же захочется кофе с чизкейком — вот мой номер.

Рина взяла протянутую визитку и вежливо кивнула, но, когда опустила глаза и мельком прочла его имя, губы ее сами собой расплылись в улыбке.

— Сын моря? — пробормотала она.

— Простите?

— Ваше имя, — она снова взглянула на Каитаро, — разве оно не это означает? — Рина покачала головой, чувствуя, что вновь краснеет. Он, должно быть, считает ее чудачкой. — Извините, я, наверное…

— Да, — подтвердил Каитаро, — именно это оно и означает. — Он с неподдельной теплотой смотрел на Рину. — Люди нечасто обращают внимание на значение моего имени.

— И… ваше имя что-то говорит о вас самом? — спросила Рина. Приободренная его похвалой, она несколько осмелела. — Чем вы занимаетесь, Каитаро Накамура?

— Когда согласитесь выпить со мной кофе, клянусь — расскажу вам все без утайки, — улыбнулся он. — А пока возвращайтесь домой.

Рина смотрела, как он уходит сквозь толпу, легко и свободно лавируя между прохожими. Налетавший время от времени прохладный ветерок качал ветви деревьев, густо усыпанные бутонами, которые, распускаясь, превращаются в снежно-белые и бледно-розовые цветы. Она окинула взглядом площадь. Под деревьями лежали голубые пластиковые коврики, принесенные любителями созерцать цветущую сакуру. Вокруг было полно веселых улыбающихся людей, наслаждающихся вкусной едой и праздником весны. Рина всем существом чувствовала звенящую в воздухе радость пробуждающейся жизни. Она заметила, как Каитаро свернул в ряды, где торговали едой и напитками. И приняла решение.

Каитаро шел торопливо, возможно, несколько смущенный ее отказом. Он кажется милым, подумала Рина, вполне искренним и вовсе не напористым. Она видела, как Каитаро остановился возле лотка с онигири[29], купил порцию и двинулся дальше, жуя на ходу. Он ловко обошел женщин, нагруженных сумками с покупками, затем — стайку подростков, которые уплетали булочки с карри и шоколадные бананы в разноцветной обсыпке, и теперь приближался к лотошникам со сладостями на краю рыночной площади. Рина ускорила шаг.

— Подождите! — крикнула она.

К ее удивлению, Каитаро мгновенно остановился и резко обернулся, словно ожидал, что Рина последует за ним. Однако, встретившись с ним взглядом, она поняла, что незнакомец скорее шокирован ее поступком. Мужество покинуло Рину.

— Привет, — дрогнувшим голосом произнесла она. — У меня есть немного времени на кофе, если вы, конечно, не передумали. — Молчание Каитаро окутало ее. — Меня зовут Рина, — сделала она еще одну попытку. — Рина Сато.

Она наблюдала, как удивление на его лице сменилось выражением, отдаленно напоминавшим разочарование. Каитаро отступил на шаг назад.

— Думаю, вам лучше вернуться домой, госпожа Сато. Ваша первая реакция была верной.

Рина нахмурилась. Он развернулся и зашагал прочь. Она ждала, когда Каитаро дойдет до конца площади. Затем он пересек улицу. Но так и не обернулся.

СУМИКО

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

Мама умерла, когда я заканчивала первый класс. Был март, последний день семестра перед началом весенних каникул. Мои родители развелись. Меня отправили к дедушке в Мэгуро. Поначалу мама тоже жила с нами, но потом нашла новую квартиру, только для нас двоих, и перебралась туда. Она говорила, что надо все подготовить и что очень скоро я тоже перееду. Считалось, что мы расстаемся совсем ненадолго, к тому же мама каждый день навещала меня, хоть и была очень занята те последние недели. Возвращаясь из школы вместе с другими детьми и поправляя сползающую на одно ухо форменную шляпку, на тулье которой был закреплен значок с указанием домашнего адреса — чтобы взрослые могли помочь ребенку, если он вдруг заблудится, — я думала о маме. Я всегда думала о ней. И представляла, как мама одной рукой распахивает калитку, а в другой сжимает пластиковый пакет с горячими пирожками или еще каким-нибудь гостинцем для меня. Придя домой, я усаживалась у окна и ждала, глядя на садовую дорожку, которая вела к низенькой белой калитке. И так было каждый день, до того самого дня, когда мама умерла.

Я плохо помню следующие недели, они были наполнены пустотой и болью, особенно невыноси-мой оттого, что я не знала, как ее выразить. Меня увезли из Токио: Ханна, наша экономка, отправилась вместе со мной повидать кого-то из своих родственников, живших на юге. Но память не сохранила воспоминаний о той поездке, словно после потери мамы мой мозг захлопнулся и перестал воспринимать события окружающего мира. Знаю, что дедушка сам уладил все дела, он не хотел, чтобы я соприкасалась с ужасом смерти. Однако в каком-то смысле его попытка полностью оградить меня от переживаний только ухудшила ситуацию — молчание окутывало произошедшее каким-то сюрреалистическим туманом и делало смерть мамы еще более непонятной и невыносимой. В течение многих лет я снова и снова просила дедушку рассказать, что случилось с мамой, почему она не пришла за мной, как обещала, и всякий раз он повторял одно и то же: автомобильная авария на оживленной улице. Став старше, я попросила показать место, где это случилось, и он отвез меня в Синагаву[30]. Дедушка сказал, что в аварии была виновата мама. Глядя на крутой изгиб трассы, я спросила, пострадал ли еще кто-нибудь. «Нет, только она», — заверил он.

Когда мы с Ханной вернулись в Токио, дедушка посчитал, что будет лучше, если я как можно скорее снова пойду в школу. После уроков он сам забирал меня, либо, если был занят, приходила Ханна. Всю дорогу до дома она крепко держала меня за руку. Дедушка предупредил, что я не должна ни с кем, кроме него или Ханны, уходить из школы, даже если кто-то из знакомых попытается забрать меня. Тем более было удивительно, когда однажды на пороге классной комнаты появился отец. Я не видела его после развода родителей,