Книга Голод. Нетолстый роман - Светлана Павлова

рафы на миндальном, заводам – рабочие места, школам – небезразличных учителей. Мне хотелось всеми силами доказать ему, что он не имеет права так думать и так говорить.

Эта странная штука происходит со мной каждый раз, когда я встречаю человека, чья идеология мне претит. В момент дискуссии он становится моим заклятым врагом, мне хочется публично его уничтожить и одновременно умереть от досады за то, что мы любим одного и то же писателя, фильм, кафе. Я готова отказаться от любых своих предпочтений и даже отстаивать неблизкую мне точку зрения – лишь бы показать противнику: я не такая, не такая, не такая, как ты.

Разумеется, Федя разбил меня в пух и прах. Высмеял и посоветовал повзрослеть и стать уже циничной. Я подумала: да куда уж больше. Потом они с Изис зачем-то переключились на Даню. Они затирали ему, как легко бросить, а вместо этого – поехать с ними на яхтинг, пойти на свидание и записаться в спортзал. Я слушала краем уха и ухмылялась, прекрасно зная, что после этих слов Даня употребит втрое больше привычного. И, наблюдая за этим, мне было – да, было – приятно от собственной правоты.

В такси, по дороге к нему, я придумывала дешёвые отмазки одну за одной: ну, если я буду с ним, он ради приличия меньше употребит; вдвоём лучше переживается горе; я уже сто лет (два месяца) ни с кем не спала.

Отмазки – это вообще мой коронный номер.

Лёжа в его засранной до невообразимости комнате, я смотрела на припорошенный наркотиками планшет, на оползшую на пол грязноватую простынь и на разбросанные по столу банки «Колы Зеро». У меня было только две мысли. Первая – бабушка бы чрезвычайно расстроилась, узнай она, что я творю. Вторая – как странно: ведь все на полном серьёзе продолжают твердить из всех утюгов, что белая смерть – это сахар, а мы продолжаем думать именно так.

* * *

Проблема проста: люди вне зависимости не могут понять.

Вот, например, спортивные тренеры.

Они все как один: без спроса переходили на «ты» и сыпали вконтактными мудростями о выходе из зоны комфорта. Мой последний опыт – преподавательница кроссфита Нина, к которой я пошла на персональный тренинг, полагая, что групповой для моего случая недостаточен.

Нине и пяти минут хватило, чтобы трансформировать меня в «Ленусь». Она зачем-то подписалась на меня в инстаграме и периодически отвечала на мои посты с едой или вином комментариями формата «а отрабатывать когда придём?». Она давала упражнения, которые я не могла выносить, но чем изнурительнее было занятие, тем достойнее мне виделось наказание за съеденное.

Иногда она выкладывала видео с наших тренировок: чаще всего снимала присед сзади, добавляя мелодию «Satisfaction» и подпись типа: «Парни, смотрите, какой скворечник». Однажды она делала видео во время моих скручиваний, продолжая без умолку тараторить. Я молчала, экономя силы для очередного подъёма. В какой-то момент Нина спросила, почему я с ней не разговариваю. Я честно ответила, что таким образом пытаюсь сберечь энергию для упражнения. Ни острить, ни язвить я не планировала, но Нина отчего-то сочла это гомерически смешным. Она хохотала минуты три, хватаясь за живот, периодически выкрикивая: «Ой, ну я не могу, у меня с тобой пресс сам качается». Потом она достала из заднего кармана телефон, навела на меня камеру и попросила повторить сказанное. Она сказала, что это будет смешной контент. Я не знаю, почему не нашла в себе сил отказать.

То есть, наверное, знаю. Занятия с Ниной были для меня индульгенцией, верой в лучшее будущее с выпирающими ключицами, торчащими из спортивных лосин тазобедренными костями и просветом между ног. В итоге оказалось, что, если переводить эти занятия на язык финансов, эта инвестиция была сравнима разве что с инвестицией в «МММ». В начале нашего курса Нина спросила, на сколько я хочу похудеть. Я ответила, что похудеть хочу минимум на 15 килограммов к весне. До весны оставалось чуть больше двух месяцев, но это не смущало Нину: она кивнула сурово и пообещала: «Сделаем». Нина уточнила мой возраст, рост, вес. Я назвала всё, последний параметр с точностью до грамма. Нина вбила данные в программу на телефоне и через минуту назвала количество калорий, а также БЖУ, которое мне нужно есть в день. Всё это – не отходя от беговой дорожки. На ней же, кстати, меня впоследствии вырвало: впервые за длительное время естественным образом. То было следствием придуманной Ниной «более эффективной» тренировки: чередовать силовой блок с кардио в виде двух минут бега со скоростью 14 км/ч. В тот зал я больше не ходила, не испытывая ни малейших мук совести по поводу зазря истлевшей половины абонемента.

(Да и сколько я уже потратила на борьбу с лишним весом? На безуглеводные кето-булки, на анти-целлюлитные кремы, на процедуры-фальшивки? Страшно сосчитать.)

Ну ладно, тренеры. Они, допустим, чужие люди.

Только вот с близкими складывалось не лучше. Как-то раз я попробовала поговорить о своей булимии с подругой Лерой. Мне потребовалось немало усилий, чтобы побороть стыд и честно признаться: всю последнюю неделю я каждый вечер съедаю кило мороженого, в которое скрошиваю полпачки печенья «Юбилейное» и 200 граммов мармеладных мишек «Haribo». Я объяснила, что не могу остановиться, пока столовая ложка не стукнется о дно ведра. Что мой желудок каждый раз режет от боли. Что от постоянной рвоты я теряю страшное количество волос. Что, пока я не доем до конца, я чувствую себя в чёрной дыре, на дне, в вечной мерзлоте.

Сначала Лера спросила: «Мария твоя в отпуске, что ли?»

Марией звали мою терапевтку, и мне даже стало приятно от такого уровня Лериного погружения в мою жизнь. Но она продолжила: «Послушай, в такие моменты важно помнить, что есть люди, которым в тысячу раз хуже, чем тебе. Просто подумай о своих близких, чьё положение безвыходно по сравнению с тобой. Вот Тёмик мой. Ты представь, он у меня на линейку в рваных сандалиях пошёл. Заграницы дальше Турции не видел. Или я. Неликвид, разведёнка с прицепом. А ты молодая, здоровая, свободная. У тебя вон вся жизнь впереди».

Тёмика и Леру мне было жаль, а себя, видимо, не очень. Потому что в тот момент я не спросила, отчего чьи-то сандалии и развод набирают по шкале страданий больше очков, чем моя боль. Нет, даже не так: почему они вообще угодили в одно неравенство.

Кажется, тогда я впервые подумала: а может, кошечку завести? Будет меня встречать, вылупив блестящие глазки, ну и что, что нассала на диван. Назову Варежкой.

Да, клан красивых людей с сильной волей ни в чем не виноват, но шибко нарывается на обиду своей попыткой объяснить болезнь через рацио и логику. Они думают: «Ну я же могу вылезти из дерьма, значит, и ты можешь. Вот и вылазь. Вылазь давай, кому говорю, и не ной». Однажды подруги подарили мне книгу в духе «Как полюбить себя за три недели» и, преисполненные собственным героизмом, пошли по своим – действительно важным – семейно-рабочим делам. Я обиделась и разозлилась на них, и особенно на Леру – наизусть знавшую, у кого какая оценка по диктанту в Тёмиковом классе, но какой год забывавшую поздравить меня с днём рождения. Но потом поняла, что это, в конце концов, несправедливо.

Мы не умеем испытывать сожаления даже к самим себе. Откуда взять сожаление для другого?

RE: о жизни

Хожу на компьютерные курсы. Неплохо. Сейчас изучаем устройство компьютера.

Например; компьютер состоит из съёмного диска, жёсткого диска и оптических дисков.

И каждую составляющую подробно рассматриваем.

Если я всё это освою, смогу более свободно и с пониманием использовать возможности компьютера.

Читаю С.Т. Аксакова – «Семейную хронику»

Пообщалась немного с тобой. Пока.

RE: о жизни

привет!

как это здорово, что ты пошла на курсы! помнишь, как ты помогала мне в институте оформлять список литературы и от руки писала на бумажке длинные сайты в формате http:/….

а я мало читаю, мало времени.

Недавно только – довлатовский «компромисс». Так грустно стало, знаешь. Чуть с работы не уволилась. Это ж про мою жизнь.

Купила ещё «Маленькую