Книга Создатели книг:История книги в восемнадцати жизнях - Adam Smyth

Сайон. Очевидно, что он был прирожденным сотрудником: так, в 1507 году он вместе с Пинсоном и Джоном Растеллом подготовил огромное трехтомное издание влиятельного юридического справочника сэра Энтони Фицгерберта "La Graunde Abridgement de le ley". В работе, которую он передавал менее известным печатникам, часто своим бывшим помощникам: например, бывшим вордовцам Джону Батлеру, Джону Гофу и Джону Байдделлу, мы также можем почувствовать нечто привлекательное, своего рода щедрость, взгляд со стороны. Эти добрые отношения особенно тесно сгруппировались на улицах вокруг Флит-стрит, но мы знаем, что де Ворде поддерживал и национальные связи, в эпоху, когда такие связи было трудно поддерживать. Он подарил набор своих шрифтов йоркскому печатнику Хьюго Гоусу. У него были связи на сайте в Бристоле и Оксфорде. В этом смысле де Ворд отличался от Кэкстона, у которого были европейские связи, но не было настоящих тесных связей с английскими типографиями. Он работал быстро и решительно - не мешкал, не сомневался, и, возможно, сам удивлялся (подавляя голос Кэкстона, который приходил ему в голову) тому, как охотно он жертвовал аккуратным перфекционизмом ради того, чтобы выпустить книги. Книги де Ворда были предметами мира, а не идеалами, и часто несли в себе ошибки - как, например, молитва в A ryght profytable treatyse... of many dyuers wrytynges of holy men (1500), книге, предназначенной "для того, чтобы отучить людей быть вертуозно занятыми в своих мыслях [и] молитвах", где буква "n" в слове "clene" была напечатана, с гуманизирующим эффектом, в перевернутом виде: 'Lerne to kepe your bokes cleue'.

Мы можем приблизиться к нему, изучив завещание де Ворде, подписанное 5 июня 1534 года, за полгода до его смерти. Оригинал завещания не сохранился, но есть несколько копий того времени. Завещания - это в некотором смысле обезличенные документы, организованные вокруг установленных риторических конвенций, которые работают, чтобы сгладить ощущение индивидуальности - и завещание де Ворда открывается каденциями многих других: "I Wynkyn de worde citizen and stacionner of london Being hole of mynde and body..." Но после того, как де Ворд просит "похоронить его в теле церкви святой невесты в лондонском Ффлетестре перед святой Екатериной" и оплатить его долги, эти стандартные формулировки благочестия уступают место чему-то более выразительному. Раздавая свои деньги и имущество, де Ворд описывает местное сообщество, кишащее фигурами, которые присутствуют здесь на мгновение, а затем исчезают. "Я завещаю вдове Агнес Тиддер три фунта стерлингов", - начинает он, и "Джону Лину три фунта стерлингов", и "Алисе, моей служанке, стоимость трех фунтов стерлингов в печатных книгах". Три фунта книг для служанки Алисы. Вероятно, книги были оставлены как ценные вещи, которые можно было продать, как предметы мебели; менее щедро, возможно, де Ворд фактически очищал оставшийся беспорядок с помощью этих завещаний. Но, возможно, Алиса была читателем: слугой, который останавливался, чтобы просмотреть кипы чернильных листов, сложенных на возле пресса, прежде чем их отправляли к переплетчикам складывать, сшивать и переплетать. Другие слуги тоже получали книги: Роберт Дарби, Джон Барбансон, Джон Уишон, "Гектор" и "Саймон". Внезапная конкретность этих имен делает их свидетельствами как обладания, так и утраты, маркерами исторического присутствия, которое теперь исчезло: например, 20 шиллингов книг, оставленных "Геркулесу Дирику (Hercules Diricke powchmaker soone)" - то есть Геркулесу Дирику, сыну мешочника. (Дирике - это фамилия из Низких стран, а в кожевенном деле было много иностранных рабочих).

Де Ворду было близко его окружение, и оно имело для него значение. Семь из названных бенефициаров были его соседями на Флит-стрит. У него, несомненно, были важные и многочисленные национальные профессиональные связи - он простил долг в 4 фунта Роберту Вудворду, единственному канцеляристу в Бристоле между 1532 и 1552 годами, который, возможно, купил у него печатный станок или шрифт, или продавал книги де Ворда, - но в завещании его профессиональные связи в целом гиперлокальны, на расстоянии нескольких ярдов: "Переплетчику в Шу-лейн", за углом, 20 шиллингов книгами. Молодые люди, которых он обучал и наставлял в мире печати, также имели значение: "каждому из [моих] учеников по три фунта стерлингов за штуку печатных книг". Де Ворд просит, чтобы его имя помнили в Сент-Брайдсе после его смерти. Он просит церковных причетников Роберта Уотера (шорника) и Джеймса Пегге (пивовара), занятых в обществе, организовать покупку земель и наделов, чтобы получать "не менее" 20 шиллингов в год для оплаты священнику за совершение "некролога" де Ворда - ежегодного поминовения, воспоминания о его имени и жизни - и заупокойной мессы в соборе Святого Брайда для "души моей, души моих друзей и всех христианских душ". Это было неспокойное время, чтобы надеяться на ежегодные молитвы за душу усопшего: начавшийся переход Англии к протестантизму означал, что такая практика была под угрозой, и, возможно, пожелания де Ворда не были исполнены. Оставшиеся деньги должны были делиться поровну между церковными старостами и их преемниками, а также "бедными людьми прихода святой Брайды" - "до тех пор, пока будет длиться пребывание моих добрых дел".

Завещание печатника обычно включает завещания женам и детям, а также членам расширенной семьи. Когда печатник Джон Растелл умер через год или два после де Ворда в 1536 году, он завещал "мой дом в Сент-Мартинсе с моими прессами, нотами и письмами, находящимися там же" своей жене Элизабет, сестре Томаса Мора. Присутствие вдов в завещаниях многих канцеляристов говорит о том, что женщины играли важную роль в ранней типографской культуре, на что историки до недавнего времени не обращали внимания: не только после смерти мужа, когда они могли унаследовать типографское дело, но и, как правило, в качестве активных партнеров при жизни мужа. В 1630-х годах Энн Гриффин создала то, что один из недавних исследователей называет "свободной сетью вдов, которые печатали и издавали вместе", в которую входили, в частности, печатники Мэри Доусон и Элизабет Пурслоу, книготорговцы Джойс Нортон и Джоан Ман.

Но в завещании де Ворда нет сведений о его семье. Его жена, Элизабет, умерла в 1498 году, когда они еще жили в Вестминстере: в церковном приходском счете церкви Святой Маргариты в Вестминстере записана выплата шести пенсов за "звон Элизабет де Ворде с греческой красавицей". В церковных записях также указано, что в 1500 году "Джулиана де Ворд" умерла и была похоронена в церкви. Мы знаем, что Винкин снова женился, потому что вскоре после смерти Елизаветы он арендовал скамью для своей новой жены ("Item of Wynkyns Wife for hir parte of a pew" за восемь пенсов). Джулиана, или Юлиана, возможно, та самая вторая жена,