Книга Вечера на озере близ Рябиновки - Кристина Агатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А барин был толст, жесток и похотлив. Да и кто тогда этих девок спрашивал? Барин велел явиться в покои – значит, надо явиться.
Иногда от этих утех появлялись дети. По настроению, барин мог приказать извести младенца, а мог и одарить мать новым сарафаном или освобождением от работ. Ненадолго, конечно.
Федор Иванович не считал себя тираном, а просто наслаждался жизнью. Мог себе это позволить.
Утро барина начиналось прекрасно.
Он сидел на постели и жадно рассматривал красавицу, стыдливо опустившую глаза. Девушка все еще надеялась, что хозяин даст ей какое-нибудь обычное поручение – натаскать воды, умыть, покормить, но тот приказал:
– Снимай. Все снимай. И исподнее!
Слова хлестанули по сердцу Анфиски. Она догадывалась, что новый барин не просто так радовался удачному карточному дню, но даже сама мысль о нем была ей противна.
– Снимай и не ерепенься! А то накажу – мало не покажется.
Девка знала, как могут ее наказать, и что наказание не отменяет утех барина. У прошлого хозяина ее не трогали, но другие девки плакали порой, жалуясь друг другу. Анфиска его не привлекала, только поэтому он легко проиграл ее и отдал в эту деревню.
И вот теперь, это должно было случиться и с ней. Руки и ноги словно онемели, она не могла даже пошевелиться. Федор Иванович тяжело поднялся с кровати и подошел к Анфисе.
– Глухая чтоль? Снимай все, говорю, да поживей!
Он протянул руку, и она легонько отшатнулась. Это простое движение разозлило помещика, и он наотмашь ударил ее ладонью по щеке.
– Хуже будет!
Хуже. Что могло быть хуже, чем отдать свою девичью честь на растерзание толстому похотливому негодяю, озверевшему от безнаказанности?
Анфиса словно ожила от пощечины и выскочила из покоев.
– Держи ее! – закричал барин, бросаясь вслед.
Стоял полдень, и вся прислуга была занята в поле, поэтому никто не откликнулся на его зов. Девушка, подхватив юбку, побежала в сторону леса.
Она была тут впервые и не знала, что лес таил в себе огромную опасность, из-за которой погибла не одна крестьянка, отправленная за ягодами.
Топи, непроходимые топи пряталась за деревьями. Даже зная путь, там можно было сгинуть, а Анфиса бежала, не разбирая дороги.
Ее преследователь, тяжело дыша, догонял, пока она металась между разлапистыми елями и тонкими березками. Под ногами что-то чавкнуло, потом еще и еще, но девушка бежала вперед, подгоняемая страхом.
– Стой, мерзавка, стой!
Ветки больно хлестали по лицу, но Анфиса продолжала бежать, по щиколотку проваливаясь в болото.
– Сгинешь же, глупая девка! – совсем близко кричал барин.
“Лучше сгинуть!” – пронеслось в голове у девушки.
Нечеловеческий крик разрезал теплый летний воздух, заставив птиц испуганно взметнуться с ветвей. И все стихло.
Лишь кузнечики стрекотали в траве, да негромко переквакивались лягушки.
Тело Федора Ивановича крестьяне нашли на следующее утро. Он не успел убежать далеко, там и утонуть было негде – по колено, да кочки кругом. Но он, все же, был мертв. На его лице застыло выражение ужаса, а рука плотно сжимала нательный крест. Пальцы не получилось разжать, похоронили так.
Анфису не нашли. Порешили, что она сгинула дальше в лесу, где топи были гораздо глубже, а чаща становилась непроходимой. Даже если она и не утонула, выжить ей бы не удалось. Звери не приближались к деревне, но люди часто слышали отдаленный вой волков, да кто-то встречал, порой, медведя.
Поместье отошло другому барину, который до девок не был охоч. Его считали странноватым – он предпочитал бродить по лесу, собирать растения, разглядывать, что-то о них записывать. Блаженный, словом, хоть и барин. Крестьян не обижал – и то хорошо.
А раз пошел он на прогулку, да и пропал. Два дня искали всей деревней, а на третий сам вышел. Бледный, отощавший, в разорванной рубахе. И до этого-то разговоров не любил, а тут совсем замолчал.
– Анфиску встретил, – шептались крестьяне.
Анфиску с тех пор часто стали видеть. Печальная, в длинной белой рубахе, с толстой русой косой, она бродила меж деревьев и, по слухам, заманивала людей в топи. Крестьяне и раньше в тот лес ходили неохотно, а теперь и вовсе перестали.
Шло время, а легенда передавалась из уст в уста.
Людочка была комсомолкой и теперь в призраков не верила, но в детстве эта история пугала до мурашек. Отучившись в пединституте, она поняла, для чего взрослые рассказывали эту жутковатую сказку – ради безопасности детей. Цель оправдывала средства. И правда, ребятня не совалась в “Анфискины болота”.
За всю жизнь Людмила слышала лишь об одном несчастном случае – пьяный местный дебошир утонул, пробираясь через топи, но все рассудили, что сам виноват. Ребятишки же держались от гиблого места подальше.
Девушка шла по дороге, постепенно ускоряя темп. Сумерки сгущались, а идти предстояло еще не меньше получаса. Дома ее никто не ждал – неизвестно, что там, в этом доме, сейчас и осталось. Не обветшал ли? Целы ли окна? Сильно ли зарос бурьяном двор?
К счастью, на улице было тепло. Хотя бы, не надо в темноте топить печь.
Вдалеке послышался шум мотоцикла, а вскоре Люду догнал и он сам.
– Какая встреча! – притормозив, поприветствовал ее мотоциклист.
– Добрый вечер, – осторожно ответила Людмила.
Она узнала парня, и эта встреча не вызвала у нее добрых чувств. Мишка был ей хорошо известен – хулиган, гулялка и, что греха таить, любитель выпить горячительного и посмолить папироской. Он давно делал в сторону Людочки сальные намеки, но, пока она была школьницей, трогать не решался. Да и бабушка всегда могла пойти к его матери и попросить приструнить.
Мишка был негодяем – в детстве кидался камнями и ругался матом, отбирал у малышей еду и гонял гусей. Повзрослев, стал подворовывать с чужих огородов, учился в школе из рук вон плохо. Мать лупила его смертным боем, но это не помогало.
– Весь в папашу, – горевала она, но тайны его появления на свет никому не открывала. Родила неизвестно от кого, вот и выросло, непонятно что.
Сейчас это недоразумение обзавелось мотоциклом и встретилось Людмиле на пути домой.
– Какая цаца стала! Вы поглядите –
