Книга Воспоминания комиссара Временного правительства. 1914—1919 - Владимир Бенедиктович Станкевич

приходилось сталкиваться с так называемыми общественными организациями. К ним у меня не было особенно дружелюбного чувства. Правда, в них было что-то от американизма – широта, размах. Но на нашей почве это казалось непростительной тратой средств и сил. Было приятно, когда Союз городов приехал к нам заведовать кулинарной стороной дела и стал действительно хорошо кормить рабочих. Но было досадно смотреть, как штат интеллигентных служащих, заведовавших кормежкой одного участка, превосходил число интеллигентных руководителей работ всего отдела. Причем заведующий столовой получал жалованье большее, чем начальник отдела. Кроме того, количество таких организаций казалось явно чрезмерным. Мы сомневались, стоило ли строить позиции около Пскова, а тут почти ежедневно приезжали какие-то партии то для осушки болот, то для обводнения, то для сооружения колодцев, то для дезинфекции. Так как в этих организациях служили военнообязанные, создавалось представление о большой ловкости тех, кто устроился там. Так, по крайней мере, они воспринимались военной массой.

3. В Петрограде

Во время поездок на фронт, хотя я в некоторых отношениях мог считать себя уже мастером, но целый ряд сторон военно-инженерного дела, необходимых на фронте, мне не был знаком. Поэтому я воспользовался удобным случаем возвратиться на время в Петроград. Я носился с обширными планами. Мне хотелось, во-первых, самому несколько подзаняться, чтобы сделаться законченным военным инженером, а кроме того, хотелось доработать и использовать мои заметки, скопившиеся за время годовой работы, – мои наблюдения на фронте укрепили меня в мысли о необходимости или, во всяком случае, о полезности издания этих заметок.

Сперва дело продвигалось с трудом. В батальоне на меня начали поглядывать косо, а мой беспокойный характер приводил в негодование старших начальников. Приходилось бороться.

Вскоре, однако, мое положение значительно улучшилось. В виде исключения мне предоставили должность преподавателя полевой фортификации в инженерной школе прапорщиков. В батальоне мне давали работу по моему желанию, причем мои обязанности заключались в организации офицерских собеседований на военно-технические темы, руководстве курсами для унтер-офицеров и заведовании библиотекой, которую мне пришлось создавать, что открывало ценную для меня возможность покупать книги и выписывать всевозможные, в том числе и секретные, издания наших штабов. Но более всего меня занимала работа, которую я выполнял в сотрудничестве с двумя профессорами Инженерной академии, – составление совершенно нового учебника полевой фортификации. Мне приходилось составлять первоначальный текст, вносить в него все исправления моих сотрудников, дорабатывать окончательный текст. Я же делал первоначальные эскизы чертежей и вел корректуру. Я склонен был «фантазировать». Мои сотрудники тянули к академическому канону. Но так или иначе, к Рождеству учебник вышел и имел совершенно исключительный успех: в две недели все экземпляры разошлись, не поступая даже в публичную продажу, и мы были вынуждены немедленно приступить к новому изданию. Учебник был принят в нескольких военных училищах и даже – венец всех успехов – в Военной академии… Приват-доцент полевой фортификации – так в шутку стал именовать я себя.

Я весь с головой ушел в свою новую работу. Кроме лекций в училище и в батальоне и работы над учебником, я гастролировал по приглашению с лекциями в офицерских школах, в юнкерском училище – в своем же, Павловском. Составил еще книжку о пулеметных укрытиях со многими рисунками и чертежами, чтобы сделать ее доступной для каждого офицера и солдата. Соорудил модель приспособления, которое давало возможность, дергая за веревки из окопа, переносить мину под проволочное заграждение – движение этой забавной модели по столу в офицерском собрании приводило в восторг всех офицеров. Все это давало удовлетворение даже и материальное.

Но вместе с успехами росли и требования. До сих пор я работал над одной областью – укреплением позиций. Но у меня начинала складываться общая концепция военных действий на фронте. В качестве библиотекаря батальона я выписывал все издания всех штабов. Через генерала Яковлева и полковника Бартошевича я имел все новости военно-технического управления и Инженерной академии, которая готовилась к открытию. Через своих знакомых в пулеметной школе в Ораниенбауме я имел всевозможные пехотные новости. Как организатор лекций для офицеров и унтер-офицеров, я познакомился с такими сторонами дела, как газовая атака, о которой сам читал лекции. К этому времени приобрели законченный вид и мои записки. Я знал по рассказам и описаниям довольно подробно не только общую картину важнейших фазисов русско-германской войны, но и ряд деталей о боях под Сольдау, под Ковно, под Барановичами, под Ригой, под Ковелем. Кроме того, я имел материал для сравнения, так как в моих руках побывали описания боев на французском фронте – под Аррасом, в Шампани, под Верденом…

Чтение литературы, рассказы очевидцев и личные впечатления толкали мысль к тому, что наши силы не использованы в полном объеме. Изучение нашего устава о саперных работах с его совершенно архаическими предписаниями навело меня на целый ряд мыслей о том, что позиция фронта не должна быть ни на минуту неподвижной, а должна неустанно давить на фронт противника. Мне казалось, что бесконечное количество живой силы, имеющееся в нашем распоряжении, – при этом мне живо представлялись сонные фигуры наших солдат, сидящих месяцами в своих землянках, – не должно оставаться неиспользованным, а, превращенное в движущуюся груду камня, земли и леса в виде надвигающихся на противника сооружений, должно неустанно давить и ломать его фронт. Около трех месяцев я носился с этими мыслями втайне. Наконец, подкрепив свои соображения всей доступной русской и иностранной военной литературой, я в начале 1917 года составил маленький докладик, который дал прочесть моим военным друзьям. Успех превзошел все мои ожидания. Генерал, начальник училища, после прочтения доклада просил немедленно составить несколько экземпляров для посылки во все штабы фронтов и в Ставку. Доклады были посланы, стали приходить даже ответы – некоторые благоприятные, некоторые крайне враждебные. Из Ставки пришел формальный ответ с указанием, что доклад послан «не по команде» и должен сперва быть отправлен на заключение в военно-техническое управление. Я прочел доклад в офицерском собрании, и прения убедили меня в правильности моих соображений. И я решил упорно бороться за их осуществление в жизни. Для этой цели я посетил некоторых моих политических друзей.

Часть вторая

Революция

Глава 1

Первые дни революции

Я был так занят и увлечен военными делами, что не заметил, как подошла весна 1917 года. В политических кружках я почти не бывал, хотя всю зиму провел в Петрограде. Отчасти потому, что был переобременен военной работой, отчасти же потому, что мои взгляды и устремления полностью расходились с настроениями политических кругов. Я искал разрешения вопроса в технической стороне дела. Но это не встречало ни малейшего сочувствия или отклика. Для русской общественности это был уже пройденный этап отношения к