Книга Наследница - Екатерина Белова

вернула мне вторую метку, и ее пришлось взять себе Верну, ведь у меня уже была твоя. Ты представить себе не можешь, как я изворачивался, чтобы объяснить, почему метку берет нервный юнец с задатками капризного инфанта, а не мастер, в котором та должна была находиться. Но не хотелось рисковать, сложно удержать внутри две метки. Айрис, кстати, не очень-то и хотела идти с нами, но после краткого общения с матерью согласилась на все. Скажи честно, мастер Гербе владеет гипнозом?

Ясмин не удержалась и усмехнулась.

— Мама слишком рациональна, уж какой там гипноз. Но ты ее слушаешь и просто делаешь, что она говорит, потому что в ста случаях из ста она права.

— Позже я расскажу тебе более подробную версию нашего похода, чтобы не было расхождений между нашими отчетами, но сейчас я хочу спросить у тебя кое-что другое.

— Что? — Ясмин даже удивилась.

Абаль не часто задавал ей вопросы, не считая суда в пустыне. Обычно он просто заранее знал все ответы.

— Ты не выходила из комы два месяца и тогда я попробовал одну горошину сна.

— Какую горошину сна? — удивилась Ясмин.

Про горошину сна она слышала впервые.

— Мне дала ее Айрис. Понятия не имею, что это за штука, но я смог использовать горошину только один раз, — Абаль выразительно пожал плечами. — Немного похожа на метку, только не светится. Ее достаточно положить между собой и реципиентом, чтобы создать ментальную связь, я не верил, что получится. Твоя мама всучила Айрис целый чемодан экспериментальных образцов всего, и мы тащили его в клетке с нашими образцами под видом «какая-то гадость налипла». Уверяю, я в жизни столько не врал, сколько за последние два месяца…

— Так что там с горошиной? Ну же! — поторопила Ясмин.

Сердце затрепетало в груди, словно слабая бабочка, пойманная в стеклянную банку. Тогда, в кафе. Это был Абаль?

— Наверное, я все же попал внутрь твоего сна, — немного смущенно объяснил Абаль. — На тебе были ужасно узкие штаны и очень узкое и короткое платье с высоким воротом, мы пили кофе, и ты не была похожа на саму себя. То есть, конечно, это была ты, но словно бы другая. Очень странно убранные волосы, очень странное место, очень странные люди вокруг. Ты только не подумай, что я осуждаю, это же сон, приватное место.

— Так это был ты. Я не ошиблась.

Он все ещё едва ощутимо трогал пальцами ее щеку и волосы, и Ясмин казалось, он чувствует сквозь кожу ее скачущий пульс. В конце концов, он мастер Тихой волны с оружием пятого порядка. Это был Абаль, который вошёл внутрь ее сна и не дал ей умереть.

— Правда потом я перестал тебя видеть и слышать, но мы были внутри твоего сна, и я начал читать выкладки исследования твоей матери, которые прилагались к концентрату горошины. Слушай, только не молчи. Ты злишься, что я вошёл в твой сон? — Абаль неуверенно заглянул ей в лицо. — Если злишься, отомсти мне сразу, я ненавижу недомолвки.

Ясмин, преодолевая вернувшуюся слабость, взяла его смутно белеющее в темноте лицо в чашу ладоней и попыталась улыбнуться.

— Ты спас мне жизнь, — сказала она. — Поэтому все в порядке.

Глава 5

Через сутки ей разрешили вставать. А ещё через пару дней выходить из комнаты на цветущий сладкой настурцией балкончик. Было тяжело, но Ясмин упорно выползала на воздух и внимательно осматривала окрестности и копалась в цветах. Со стороны она смотрелась весенним юным цветком, внимающим красотам природы, а на самом деле искала Леокум или ещё какую-нибудь дрянь, которую ей могли подсадить в палату. Птичий слух, подгляд, токсин. Все, что угодно.

— Потеря мышц почти сорок процентов, — пугала ее лечащий врач, мастер Режущей нити. — Нельзя давать неравномерную или слишком большую нагрузку. В сад идите и два захода от одной скамье к другой.

Ясмин слушалась и шла в сад. Огромный, выполненный в технике элементарного лабиринта, чтобы дать множество укромных мест для уединенного отдыха под сенью тихих громоздких вязов, ив, яблонь. Ясмин старалась не уходить далеко от собственных покоев, опасаясь потеряться. Иногда здесь встречались закрытые дворики с такими же отдельными покоями, как у неё, хотя общее здание смахивало на маленький замок, как, собственно, и все здания Астрели. В архитектуре Варды она ловила черты античности и ампира, и, может быть, классицизма в его первозданной упрощённости. Ей нравилось здесь, но было понятно, что без карты лучше никуда не ходить. Только по самым широким общественным дорожкам, где невозможно заблудиться, даже будучи слепых, глухим и очень упрямым.

И Ясмин гуляла. Глотала сладкий воздух зрелой солнечной весны и цепко сортировала растения взглядом. Кто знает, что эти твари тут посадили. Все сияет и цветёт, а по низу хоп — и клубится «птичий слух» или токсичный Витанорум, от которого приличные люди впадают в спячку, как медведи зимой. Вон, цветок какой-то неизвестный. Надо бы подойти и глянуть, да боязно. Пусть кто-нибудь другой подойдёт, а она посмотрит на результат… Через получасие ее отпустило. Ну кто станет травить господ в самом дорогом санатории столицы? Напридумывала себе…

Ясмин расслабилась и увлеклась подсчетом приветствий и сочувственных восклицаний. Слух о мастере Файоне, который довёл бедную девочку до операционной неуместным допросом хоть и запоздало, но все же дал свои плоды, и, как ни странно, очень выгодно сказался на положении самой Ясмин. На третий день к ней подошли две дамы неопределённого возраста, которых она затруднялась причислить к достойным мастерам, но обе были богато одеты и очень ухожены.

— Яркого рассвета, мастер Белого цветка, — поприветствовали ее обе в унисон.

Настоящая Ясмин ограничилась бы настороженным кивком. Ее мало интересовали особи, не добившиеся успеха на профессиональном поприще. Амина же мыслила гибче, чем было принято в высокомерной Варде. Ни к чему плодить врагов, их у неё и без того немыслимое количество. Вон как глазами на неё сверкают из акаций и ивовых полян. Эти две хотя бы поговорить с ней пытаются.

— И вам доброго рассвета.

Ясмин склонила голову, что явно понравилась обеим госпожам. Та, что была в расшитом алыми камнями платье и маленькой диадеме, удерживающей тёмные локоны в прическе тут же, любезно кивнула в ответ. Чувствовалось, что она одновременно ощущает любопытство и превосходство, что в результате будило любопытство самой Ясмин.

— Я слышала вы были в Чернотайе?

Голос у неё оказался неожиданно звонкий, девичий, несмотря на несколько грузную фигуру. Тёмные глаза восхищенно сверкали в предчувствии хорошей сплетни. Ясмин тут же решила,