Книга Иосиф Сталин, его маршалы и генералы - Леонид Михайлович Млечин

с Октября,

Ты требуешь графских прав —

Мы вскинем винты

И шлепнем тебя,

Рабоче-крестьянский граф.

Стихотворение оказалось пророческим. Артем Веселый осенью 1937 года был арестован и расстрелян. Рассказ 1929 года поставили ему в вину как «контрреволюционную вылазку». Но Уткин, столь грозный в своей поэзии, к этому не был причастен. На него самого в НКВД подготовили дело, обвинив в троцкизме, — он был женат на дочери Христиана Георгиевича Раковского, видного партийного работника, уничтоженного,из-за близости к Троцкому. Но поэта не арестовали, и Иосиф Уткин погиб на фронте в 1944 году...

Однако участники Гражданской войны действительно бедствовали. Летом того же 1929 года президиум Центральной контрольной комиссии и коллегия Наркомата рабоче-крестьянской инспекции приняли постановление о жестком контроле за тем, чтобы бывшие красные партизаны и красноармейцы могли пользоваться положенными им льготами.

В 1930 году ЦИК и Совнарком приняли новое постановление на сей счет. При местных Советах создавались комиссии, которые рассматривали заявления участников революции и Гражданской войны и выдавали им номерные удостоверения:

«Предъявителю сего действительно присвоено звание бывшего красногвардейца (красного партизана) на основании постановления комиссии от... протокол №... вследствие чего он и его семья пользуются льготами, предусмотренными постановлением ЦИК и СНК...»

В 1929 году Эмма Григорьевна Герштейн, писатель и историк литературы, отдыхала в доме отдыха на озере Сенеж. Молодой человек, комсомолец, рассказывал о нервозности, присущей его боевым товарищам:

«У одного дрожат руки, другой не может спать, если в щелочку пробивается свет, третий не выносит резких звуков... Все это — результат Гражданской войны, а может быть, и работы где-нибудь в разведке или просто в ЧК.

Между прочим, у этих комсомольцев, сколько я их ни встречала, была одна и та же излюбленная тема: воспоминания о первой жене-комсомолке, почему-то бросившей их. Покинутые мужья грустили. Вероятно, они оплакивали не своих ушедших подруг, а половодье первых лет революции.

Мне рассказывал бывший политрук пограничных войск. Служил он где-то на южной границе. Он говорил, что красноармейцы никак не могут войти в берега мирной жизни. К вечеру закружится кто-нибудь на месте, приставит револьвер к виску и кричит:

— Хочешь, удохну?

И притом безо всякой видимой причины».

«Внутриармейская оппозиция»

Многие командиры давно ставили вопрос о том, что пора отказаться от института военных комиссаров и ввести единоначалие. Двойное подчинение в воинском механизме невозможно.

Политработники сопротивлялись, не желая терять свой высокий статус. Они ссылались на падение дисциплины в войсках, рост служебных проступков и доказывали, что роль политических работников в армии должна возрастать.

2 марта 1925 года было принято постановление секретариата ЦК, которое опубликовали в форме письма «Об единоначалии в Красной армии».

ЦК остановился на компромиссном варианте: наиболее подготовленные командиры — члены партии — становились единоначальниками, то есть брали на себя еще и обязанности комиссара. Комиссар же осуществлял политическое руководство и отвечал за морально-политическое состояние части. Но лишался права контроля над командиром.

12 мая 1927 года политбюро приняло постановление «О политруководстве в Красной армии». Оно требовало ускорить введение единоначалия. Вместо комиссаров появились помощники командира по политической части.

Многие политработники продолжали ощущать себя полноправными комиссарами, не желали подчиняться командирам, поэтому встретили этот документ в штыки. Возникли серьезные трения между командным составом и политработниками. Политуправление упрекало командиров за то, что они «не сумели достаточно правильно построить свои взаимоотношения с партполитаппаратом и помполитами, зачастую обходя их в руководстве частью, недооценивая значения и роли политаппарата».

Масла в огонь подлили чекисты, сообщая о том, что введение единоначалия беспартийные толкуют однозначно: «Партия сдает позиции в армии». А старые офицеры радуются, поскольку считают политсостав лишним в армии.

«Комсостав из бывшего офицерства стремится постановление ЦК РКП (б) об единоначалии реализовать как можно скорее и в самых широких размахах, — говорилось в секретном «Обзоре политико-экономического состояния СССР», составленном ОГПУ. — На этой почве усиливается игнорирование политработников и фиксируются случаи открытого выступления за аполитичность армии. Комсостав стремится вызвать антагонизм и подчеркнуть неправильность линии поведения политработников, их абсолютную некомпетентность в специальных вопросах и старается изолировать себя от их влияния...

Вообще постановление ЦК РКП(б) о единоначалии комсоставом расценивается не как средство для совершенствования структуры армии, но как средство для избавления от политического надзора».

Возникла так называемая «внутриармейская оппозиция», объединившая противников единоначалия. Центром оппозиции стала Военно-политическая академия имени Н.Г. Толмачева, находившаяся тогда в Ленинграде.

Забытый ныне Николай Гурьевич Толмачев был героем Гражданской войны. Он окончил реальное училище в Ростове-на-Дону, поступил в Петербургский политехнический институт. В 1913 году присоединился к большевикам. После Февральской революции уехал на Урал. Благодаря его агитации весь пермский гарнизон перешел на сторону большевиков.

Толмачев был комиссаром отряда, сражавшегося против Александра Ильича Дутова. Полковник царской армии Дутов был в 1917 году избран атаманом оренбургского казачества и членом Учредительного собрания. Адмирал Александр Васильевич Колчак, назвавший себя Верховным правителем России, пожаловал Дутову генерал-лейтенантские погоны и поставил во главе Оренбургской армии. Дутов предпочитал называть себя «походным атаманом всех казачьих войск».

Во время борьбы с поднявшими мятеж против советской власти чехословацкими военнопленными Толмачева назначили помощником командующего Сибирско-Уральским фронтом. Штаб фронта находился в Екатеринбурге, и в этом городе одна из улиц до сих пор носит его имя. После VIII партийного съезда (март 1919 года) Толмачева оставили в Петрограде заведовать агитационным и культурно-просветительным отделом в окружном военном комиссариате.

Во время наступления на Петроград Северо-Западной армии генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича в мае 1919 года Николай Толмачев отправился на фронт организовывать оборону лужского участка. Он возглавил батальон, оборонявший стратегически важный пункт Красные Горы. Батальон окружили. Не желая попасть в плен, Толмачев покончил с собой. Ему было всего двадцать четыре года.

Николая Гурьевича похоронили на Марсовом поле в Санкт-Петербурге рядом с такими известными в революционные годы людьми, как застреленный студентом-эсером председатель Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий и убитый во время Ярославского мятежа председатель губернского исполкома Семен Михайлович Нахимсон.

На базе созданных Толмачевым курсов политработников открыли Красноармейский учительский институт, а в 1925 году институт преобразовали в Военно-политическую академию, которой присвоили его имя. Академия первоначально разместилась в здании бывшего Военного министерства на Адмиралтейском проспекте, потом ее перевели в более скромное помещение.

В декабре 1927 года слушатели и преподаватели Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева обратились в политуправление Красной армии с развернутым письмом, в котором поставили вопрос о разграничении полномочий командного и политического состава вооруженных сил.

Ответа они не получили.

15 марта