Книга Алло, милиция? Часть 3 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

колено. Хорошо, что будущая невеста не знает, с чем ассоциируется Рублёвское шоссе у москвичей следующего столетия. Иначе дразнила бы сыщиком с Рублёвки.

— Ой, не знаю. Сама тебя чуть ли не силой заставила. Не дождалась, пока сам догадаешься.

— Неправда, родная. Я первый в машине заикнулся про ребёнка. Но если ты не готова с ответом, лучше доедать рыбку…

— Стой!

Элеонора поднялась со стула в «царственную позу», возвышаясь перед претендентом на каблуках домашних босоножек, и выставила вперёд ногу — так, чтоб выглянувшая из халата коленка оказалась перед Егором, всё также пребывающем в преклонённой позе. Естественно, он чмокнул коленку.

— Говори, моя госпожа.

— Именем меня, повелеваю… Хрен с ней, с квартирой. Заработаем и купим квартиру в Гаграх. Согласная я. Веди меня в ЗАГС.

Егор тоже встал.

— Тут проблемка. Раз впереди — первая брачная ночь, выходит, до неё — ни-ни?

— Дело ответственное, — нахмурила лобик невеста. — На самотёк не пустишь. Надо репетировать, вносить улучшения… Начинай!

Кто знает, какой самый сладостный поцелуй для мужчины? Наверно, когда самая нежная часть его тела находится внутри организма обожаемой женщины.

Она старалась, заполучив то, что хотела.

Только потом вернулись к столу — пить чай.

— Скажи, как тебе это удаётся? Предвидеть? Узнавать всякое. Про будущее. Андроповщина надолго?

— Столько вопросов… — Егор смачно откусил кекс, чувствуя, как после вспышки страсти недавно кормленный организм снова ждёт углеводов. — Отвечу на самый простой. Последний. Нет, недолго. Генсек насквозь больной. «Лебединое озеро» заиграет в пределах полутора лет.

— И что тогда?

— Ничего. Энтузиазм по закручиванию гаек поутихнет. А вот потом к власти прорвётся очень инициативная личность и лихо разнесёт в клочья созданное поколениями. Берлинская стена рухнет, ГДР войдёт в состав ФРГ, Польша вступит в НАТО. Советский Союз будет похож на блок почтовых марок, потяни за края — и порвётся по перфорации. Дырочки — это границы союзных республик. Прибалтийские тоже вступят в НАТО. Но это потом. Самое страшное — бардак конца восьмидесятых и начала девяностых, бандитский беспредел. После восемьдесят пятого проще будет съехать. Накопленные рубли будем менять на золото, скупать валюту.

— Дорого! Шесть рублей за доллар просят, — вставила Элеонора.

— Ты права. Доллары не очень. Тем более, и они подешевеют в разы.

— А рубли?

— В миллионы раз.

— Если бы не твои прежние предсказания, ни за что бы не поверила. Мама рассказывала, что при Хрущёве деньги меняли один к десяти, а цены потом вернулись к старым цифрам. Но миллион…

— Миллионы. В Белоруссии. На Украине ещё хуже. Да и в России не фонтан. Поэтому придётся на время уехать. Как в той песне:

Я уеду, уеду, уеду,

Что найду в том далёком краю,

Пропоёт ли труба мне победу,

Или жизнь отпоёт мне в бою.

(Денис Давыдов).

— Прикинемся евреями, — продолжил он, оборвав пение до следующей строчки «как могу тебя взять я далече», чтоб Эля не подумала, будто её бросит в СССР. — Вот обрежу болт — и айда в Израиль. Кабушкина поможет. Захотим — вернёмся, когда устаканится.

— Но болт уже обратно не пришьёшь…

— Так не весь же.

Когда легли спать и на всякий случай повторили репетицию, Элеонора уснула первая, уткнувшись ему в плечо, удовлетворённая и умиротворённая. Егор ещё долго лежал в темноте, ощущая тонкие пальцы у себя на груди.

Кстати это или некстати?

Организация глубоко криминального бизнеса в «Счастье» требует огромного вложения сил и времени. А их дико не хватает из-за службы в РОВД. Свадьба тоже отнимет неслабо. С дорогим кольцом и пупсом на капоте.

Ребёнок… Конечно — желанный. Но уже не будет сексапильной подруги, обещающей бурные утехи, едва успел скинуть куртку или шинель. Чадо заберёт себе львиную долю внимания матери.

Но поскольку не найти в стенке Ленинской библиотеки той волшебной щелки, за которой — возврат в 2020-е годы, и здесь застрял навсегда, семья и дети — неизбежность. Можно некоторое время тянуть, но Элеонора не станет ждать долго. А терять её не хочется.

Её больше, чем Настю и Ингу, шокировал своей «инородностью». Ошарашил «провидчеством», чего не позволял себе с прежними подругами. Ничего не поломалось. Воспринимает своего парня таким как есть. С любыми мухами в голове. Это дорогого стоит.

Значит — свадьба. Опять-таки, родственники. У Эли родители и брат обретаются где-то на Украине, отец — бывший военный и, естественно, тяжело пьющий, как многие армейские пенсионеры, дочь с ними не особо контачит, но на свадьбу не пригласить — свинство. Хуже того, сестра самого Егора живёт в Речице, и эту сестру он ни разу в жизни не видел. Только на фото от прежнего владельца тела. Не писал ей, не получал ничего в ответ… Идеальный родственник! Но тоже надо приглашать.

На регистрацию брака мент обязан писать рапорт, испрашивать благословения у начальства. Элю начнут проверять — на судимость, на административную ответственность. Штрафы за проезд на красный не в счёт. К тому же кадровики МВД прохлопали отца-рецидивиста Евстигнеева. Если тот вдруг объявится, что — тоже на свадьбу звать⁈ Споёт гостям «Мурку» или что ещё из репертуара зоны.

Музыканты… Круто попросить бы Мулявина! Но Пенкина вряд ли согласится отпустить их сыграть за так. А на коммерческую сумму гонорара лучшему ансамблю Беларуси не потянуть. Так что — мотель. Сам поднимется на сцену и вдарит «Облади», как в первый ужин с Элеонорой.

Конечно, спешить не надо. Где-то в первом полугодии восемьдесят третьего. Невеста поймёт. Ей нужно было принципиальное решение.

Всё-таки это приятные хлопоты. Никого не нужно раскатывать катком по асфальту на съедение воронам, ломать горло ударом карате или выбрасывать в окно.

Да здравствует спокойная семейная жизнь!

Если такая существует в природе. И соответствует характеру Егора.

Глава 4

Критически осмотрев широкую фигуру Папаныча, однажды собственноручно спасённую от пули, Егор пожал плечами.

— Хотел подарок сделать. Вы же теперь ба-альшой начальник. Подлизываться надо. Вдруг «свиноматку» забудете. Но вы и в размере слишком большой.

Бывший хозяин кабинета, сложивший боксёрские атрибуты в посылочный ящик, подозрительно зыркнул в сторону следователя, закономерно ожидая подвоха.

— Тебе чего?

— Мои девочки распродают остатки с «Вераса». Хором переходят на проспект, в «Счастье». Осталось немного джинсового и штроксового для своих. У вас два парня, наверно, такие же выросли — шкафы на колёсиках. А жена? Есть сарафан, юбки, шорты, женский комбез, платишко.

—