Книга Дон Алехандро, человек и чародей - Инди Видум

заставивший меня осознать, насколько я голоден.

— Хорошее место, — сказал Серхио. — За карту, где отмечены такие стоянки, как говорил дон Акунья, даже убивали.

— А чем они отличаются от любых других мест?

— Защитой от тварей. Уж не знаю, было ли так запланировано Бельмонте, или пошло супротив их планов, но вблизи вот таких вот источников безопасно. Можно отдохнуть, приготовить поесть, помыться. — Он кивнул на яму. — Но мы мыться не будем.

— Почему?

— Чтобы не смывать то, что мы получили в замке. Береженого, как говорится, Всевышний бережет. Не надо смывать его благословение. Так что мы просто отдохнем, поедим то, что нам Всевышний послал, и подумаем, что делать дальше.

Думать категорически не хотелось, потому что приходило осознание, что это моя нынешняя жизнь, не сон, не игра, не плод воображения. Жизнь, в которой есть место ритуальным алтарям и бегающим огромным паукам, мне не нравилась. Но другой не будет, так что Серхио был прав: нужен хотя бы минимальный план. И первым пунктом стало:

— Попробую ткнуться к родителям. Может, чего подскажут.

— Дон Алехандро, они вас продали один раз, продадут и второй.

Серхио открыл крышку на котелке, снял пробу и с тяжелым вздохом закрыл. Наверное, есть хочет не меньше меня, а еда пока не готова.

— Мы не знаем, что там было. Может, случившееся от них не зависело. Пока не поговорю — не узнаю, смогу ли на них опереться. Только делать это надо быстро.

— А надо ли вообще? Опасно это для вас, дон Алехандро.

Но внутри меня как будто что-то зудело, твердя о необходимости поездки. Почему-то я был уверен, что обязан там побывать, прежде чем двигаться дальше. Закрыть долги Алехандро Торрегроса.

— Я чувствую, что должен это сделать.

— Коли чувствуете и чувство это не пройдет до того, как выберемся отсель, то телепорт оплатим до вашего города, — невозмутимо предложил Серхио. — Но только если у вас эта уверенность останется.

— Я не помню, где я жил, — поморщился я.

— В Вилье, кажись. Можно купить любую вашу книгу и проверить. Да нет точно в Вилье.

— И много у меня книг?

— Не знаю. Я ж стихами не увлекался, уж простите, дон Алехандро. Те, кто нас вез, говорили про книги и что они в любой книжной лавке есть.

Если есть книжные лавки, должно быть книгопечатание, а значит, мир не совсем отсталый. Это плюс. То, что Алехандро Торрегроса — поэт, это минус. Хороший такой минус. Потому что даже если меня начнут пытать, я не смогу ничего срифмовать, разве что чужое выдать за свое.

— Вроде, говорили, что я плохой поэт? — с надеждой уточнил я.

Надежда была слабенькой. Вряд ли издавали бы книги плохого поэта, чьи родственники были уверены в его скорой смерти. Разве что рассматривали это как искупительную жертву?

— То не знаю. Посмотрим, что нам досталось?

Он расстелил одно из одеял, и на него мы начали вываливать содержимое заплечных мешков уконтрапупленных камией бандитов. Мешки сами по себе были хорошие, крепкие, с заплечными лямками, позволяли таскать куда больше, чем те, которые мы забрали из замка Бельмонте. И это хорошо, потому что полезного барахла без хозяйских меток набралось прилично.

— А ты что собираешься делать, Серхио, когда мы отсюда выйдем? — спохватился я.

— Как что, дон Алехандро? — удивился он. — Теперь я с вами, пока не прогоните. Вы меня спасли, когда я уже не чаял в живых остаться, теперь моя жизнь принадлежит вам.

— Нельзя сказать, что я спасал сознательно.

— Всевышний спас вашими руками, — согласился Серхио. — Но если вы им отмечены, то кто я такой, чтобы отказываться от служения вам?

— Боюсь, служение мне будет не слишком выгодным…

— Дон Алехандро. — Он обвел руками все, что валялось на одеяле. — Это только то, что мы получили за неполный сегодняшний день. Если Всевышний вас отметил, то будьте уверены, без дохода не оставит, еще что подбросит. Не сомневайтесь, я буду вам верно служить. Как служил дону Акуньо, упокой Всевышний его душу.

Он вздохнул, опять изобразил рукой тот же странный знак, что и раньше при упоминании Всевышнего, и сказал:

— И все же жаль, что его умения пропали просто так и вам не достались. Может, проснетесь утром — и?..

— Я думаю, что вряд ли алтарь передавал на расстоянии. Наверняка там свой ритуал был для поглощения знаний, — скептически предположил я. — Да, алтарь меня не убил, но хорошенько выпотрошил. У меня в голове нет ни своих знаний, ни чужих. Попроси срифмовать две строчки — не смогу.

— Это-то понятно. — Поскреб он подбородок. — Иначе не стремились бы к семье. Кому-кому, а им знать о том, что вас не убили, не стоит.

— И все же я попробую связаться. Понимаешь, Серхио, одно дело осознавать, что ты один, другое — что за тобой стоит род.

— Ага, королевский, — поддакнул он. — Дон Алехандро, за вас заплатили деньги. Вы были выращены специально для ритуала. Значит, деньги Торрегроса важнее вашей жизни, понимаете?

— Понимаю, но хочу убедиться, — буркнул я.

Возможно, моя навязчивая идея была полной дурью. Но это моя дурь. Я хочу хотя бы быть уверенным в том, кого мне следует избегать, если уж они меня предали. Но вдруг я могу рассчитывать на поддержку рода Торрегроса?

— Дон Алехандро, вы прям как дитя, — в сердцах бросил Серхио. — Сами подумайте, какими должны быть люди, которые пошли на такой договор. В лучшем случае они вас просто убьют, когда узнают, что вы выжили в ритуале, в котором погиб наследник престола.

— А в худшем?

— В худшем передадут королевскому правосудию и вас будут пытать, пока вы не скажете все. Даже то, чего вы никогда не знали.

Рациональное зерно в рассуждениях Серхио было, но насколько большое, я не знал, как не знал и тех людей, которые считались моей семьей.

— Я не полезу сразу, осмотрюсь сначала, — нашел я компромисс. — Буду действовать по обстоятельствам. Но съездить туда надо.

— Надо так надо, — согласился Серхио и с удвоенным усилием принялся вытряхивать на одеяло все из мешков.

К нашим деньгам добавились еще, но, хоть и выглядела кучка солидной, сумма там набиралась не такая большая, потому что в основном там были мелкие медные обры, а также их половинки и четвертинки. Если принять обр соответствующим копейке, то будь у меня даже десять тысяч копеек, я все равно остался бы не слишком богатым. Десять обров собирались в одну плейту, а сто плейт — в один доран. После тщательного подсчета выяснилось, что набралось у нас на двоих чуть меньше пяти доранов. Много это или мало, я сказать не мог, потому что с местными ценами не сталкивался.

Один из рюкзаков оказался доверху забит контейнерами со всякой сангреларской флорой и фауной, ценность которых я тоже не представлял, но вряд ли она была высокой, если банда рисковала промышлять грабежами.

— Зря мы тот гриб не срезали, — сказал Серхио, с грустью на лице разглядывая наши богатства, — но кто знал, кто знал…

— Возвращаться не будем, — на всякий случай предупредил я.

— Я и не предлагаю. Упаси Всевышний возвращаться. Нам бы выйти. Вот каши поедим, выспимся, а с завтра с благословения Всевышнего к ночи и выйдем к Уларио. — Он подошел к котелку, снял пробу и расплылся в улыбке. — Кажись, готово, дон Алехандро.

— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — пробормотал я себе под нос и пошел мыть руки, а то мои выглядели очень уж грязными после всех сегодняшних дел. Можно сказать, были по локоть в крови, и не только фигурально.

Вода в источнике оказалась на удивление теплой, а еще я наконец смог увидеть свое отражение: кудрявые волосы чуть ниже ушей, пух пробивающихся усиков, цвет глаз было уже не разглядеть. Само лицо неземной красотой не потрясало, но и не выглядело отталкивающе. А лет мне было…

— Сколько мне лет? — спросил я вслух.

— Не меньше восемнадцати, дон Алехандро. Кстати, нужно вам фамилию сменить. Да и мне тоже. Но документы, документы… — Серхио вздохнул. — От бандитов-то остались, но вам ни одни не походят. Самый молодой из них был чародей, да и то ему тридцать стукнуло и по описанию на вас непохож вовсе. И не дон он, а так, шваль подзаборная. Но на крайний случай сойдет. Чародейский балахон у вас есть, капюшон набросите, рожу видно не будет.

Я еще раз посмотрел на свое отражение, привыкая к новому лицу, потом на тощие руки, не поднимавшие ничего толще пера. С руками точно что-то надо делать. Остается удивляться, что я в них саблю удержал,