Книга Магия рулит - Илона Эндрюс

начать искать выход. — Мы передвигаемся по городу незамеченными, выходим из тени, когда возникают проблемы, и растворяемся в них, чтобы кто-то другой мог заняться уборкой.

Джули рассмеялась.

Он ухмыльнулся ей.

— Почему все время так мрачно? — спросила она.

Для некоторых людей звезды выстраивались в ряд, и все шло как надо. У него каждый раз все шло наперекосяк. Когда он чего-то хотел, когда он тянулся к чему-то, жизнь ломала его, но каким-то образом он всегда выживал.

Все, чего он хотел, это быть ребенком в Дымчатых горах. Его отец превратился в лупу. Он наблюдал, как тот пытал и насиловал его мать и сестер, пока, наконец, не убил то, чем стал его отец. Дом загорелся. Он должен был погибнуть в том пожаре, но он выжил.

Когда Стая нашла его, от него пахло лупой. Кодекс гласил, что он должен быть убит на месте, но Кэрран спас его. Опять же, он выжил.

Тогда он захотел быть оборотнем, обычным волком, но к тому времени, когда Кэрран, наконец, вытащил его из глубокого темного колодца разума, где он, свернувшись калачиком, спрятался, было уже слишком поздно. Он был волком Кэррана, придерживавшимся более высоких стандартов. Над ним насмехались. Обычные пути в Стае были для него закрыты. В рендеры его не приняли, поэтому он пошел работать к Джиму. Его лицо было преимуществом. Он мог зайти в комнату и завести разговор с самой красивой девушкой, и она заговаривала с ним и улыбалась, и ее глаза искрились, когда он говорил что-нибудь смешное. Он был хорош в сборе информации и завоевал уважение, сначала неохотно, потом вполне заслуженное. Он был хорош в качестве шпиона Джима. Они называли его красавчиком. Тогда он решил, что это все. Это было то, что он будет делать. Она нашел свое место.

Он встретил Ливи. Она была красивой, ранимой и нежной. Она оказалась в ловушке. Ей нужна была его помощь. Она сказала ему, что любит его. Он пытался помочь, но все закончилось тем, что ему на лицо вылили расплавленный металл. Он снова выжил и пошел за ней, подвергая всех и вся риску. В конце концов, они освободили ее, и в первую же свободную минуту, которая у нее была, она поблагодарила его, попрощалась и ушла, чтобы никогда больше не вернуться. Он и это пережил.

Красавчика не стало, но у него остались навыки. Он мог отпускать остроумные остроты, он мог быть обаятельным, не прибегая к вкрадчивости, и он знал, как заставить людей открыться и рассказать ему то, что они обычно держали при себе. Но его лицо было барьером, который он не мог преодолеть. Работать на Джима больше не было возможности.

После этого он пробовал другие вещи. Ни одна из них не казалась ему подходящей, пока Кэрран и Кейт не отделились от Стаи. Он подписал контракт об отделении через полчаса после того, как Кэрран подписал свой. Он стал Серым Волком в городе, тем, кто приходил и находил тебя, если ты облажался и причинил боль не тем людям. Он помогал тем, кто в этом нуждался. Он стоял между теми, кому причинили боль, и теми, кто причинил вред. Он устранял угрозы, и вскоре одного его имени было достаточно для сдерживания. Так казалось правильно. Теперь его лицо соответствовало ему самому, соответствовало его чувствам и роли, которую он выбрал. Шуткам — нет.

Были и другие вещи, о которых он иногда думал, но эти вещи были вне его досягаемости. Он понял суть. Достижение того, чего он хотел, приносило ему боль. Не было необходимости делиться этим ни с кем. Объяснять это все было бы слишком долго, и звучало бы слишком мелодраматично.

— Остался ли еще сыр?

— Швейцарский?

Он сморщил нос. Швейцарский вонял.

— Какой придирчивый-препридирчивый.

Он вообще любил сыр. Лучше всего была моцарелла. Он отломил кусочек швейцарского и подержал его во рту на языке, чтобы посмотреть, заглушит ли вкус запах. Этого не произошло.

Джули наклонилась.

— Вода отступает. Еще полчаса, и мы сможем идти.

С неба упала тень. Он бросился вперед, оттаскивая Джули. Камень размером с баскетбольный мяч врезался в колонну в футе от ее ног. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как черная тень птицы заслонила луну, а когти размером с серп нацелились ему в лицо. Он прыгнул вправо и вверх, нанося удар птице сбоку. Она закружилась, взмахивая большущими крыльями, когда огромный желтый клюв обрушился на него, как топор. Когти вонзились в него со вспышкой ослепляющей боли. Он схватил хищника левой рукой за горло, правой — за левую лапу и потянул, пытаясь разорвать огромную птицу на части. Та завизжала пронзительным воплем, который почти оглушил его.

Джули закричала у него за спиной.

Он оглянулся, на камне никого не было. Страх впился в него ледяными зубами. Он поднял глаза и увидел ее, свисающую со второй огромной птицы на высоте двадцати пяти футов в воздухе.

Он отшвырнул птицу от себя, вложив в бросок всю свою силу.

Джули упала.

Отчаяние толкнуло его на безумный прыжок. Он поймал ее в воздухе, облегчение пронзило его, когда его руки сомкнулись вокруг нее, а затем он изогнулся, пытаясь приземлиться на колонну. Камень ударил его по ногам. Он тяжело приземлился, удар отразился от его ног, и он упал назад, пытаясь удержать их от падения с края. Она приземлилась на него. На мгновение они оказались лицом к лицу, а затем она спрыгнула с него.

— Сумка!

Он перекатился на ноги. Две птицы взмыли в воздух над ними, растворившись в ночном небе. Он прищурился и увидел рюкзак Джули, висящий в когтях правой птицы.

— У них камень! И образец! Черт возьми! — Джули топнула по колонне. — Черт возьми!

Она жива, сказал он себе. Расслабься. Все хорошо.

— Они летят на северо-восток, — сказал он. — Это в противоположную сторону от базы Уоррена и Адамса. Ты что-нибудь видишь?

Она встала и подошла к самому краю площадки камня и замерла в дюйме от падения, глядя на город, будто это был бесконечный океан цвета индиго, и она искала тот единственный парус на горизонте. Она медленно повернулась и указала.

— Там.

— Еще один светящийся камень?

Она кивнула.

Как и следовало ожидать, он ничего не мог разглядеть.

— Где?

Она указала на северо-восток, в том самом направлении, куда улетели птицы.

— Может быть, в пяти-шести милях.

Он оглянулся на них.

— Уоррен там.

Она повернулась и посмотрела в сторону Уоррена.

— Там ничего нет. Если птицы принадлежат Адамсу, то