Книга Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов

января по новому стилю, и прожила почти 85 лет, не дотянув до этого почтенного юбилея восемь недель.

Особенными качествами мамы были поразительное терпение, почти неправдоподобное при ее сильном и порывистом в молодые годы характере, доброта, доверие к людям. Ей платили ей тем же. На протяжении всей своей жизни я помню, что к ней обращались только ласково: «Лизочка» или уважительно: «Елизавета Петровна». Только две ее младшие сестры позволяли себе даже в почтенном возрасте привычный капризный тон: «Лиза, а Лиза», — что не удивительно, поскольку она была для них нянькой в те лихие годы, когда их мать служила прислугой или обустраивала собственное скромное хозяйство.

Мама была глубоко верующим, православным человеком. Она крестила меня в местной православной церкви, когда я родился, заботилась о том, чтобы были крещены мои сын и дочь, хотя тогда это сделать было уже сложнее, и очень радовалась, когда мой сын рассказывал ей о крещении своих сыновей.

После ее смерти ко мне перешла икона Казанской Божьей Матери, которую я с детских лет помню стоящей у изголовья в спальне матери. Я не видел ее молящейся утром, она всегда вставала очень рано, но не раз видел ее перед иконой поздним вечером. И еще я храню Святое Евангелие, которое мама получила от своего отца и с которым не расставалась никогда. Этот небольшой молитвенник был издан Синодальной типографией Санкт-Петербурга в 1899 году. На первой странице твердой рукой выведенная четкая надпись: «Окончившему курс ученику 2-го мужского училища Бакурскому Петру».

Петр Иванович Бакурский, отец моей мамы и мой дед, родился в 1888 году в тихом провинциальном городке Петровске, что стоит, расчерченный прямолинейно, как шахматная доска, на полустепной равнине у истоков реки Медведицы, на перепутье между Пензой и Саратовом. Там же родились моя мама и сам я.

Бакурские были кузнецами на протяжении нескольких поколений, и прежде они жили неподалеку от Петровска в селе Бакуры. С этим колоритным названием связана забавная история, имеющая отношение к Петру I, который в свое время повелел основать Петровск (царский указ вышел в 1698 году), но об этом позже. Раньше кузнецы прозывались Юматовы, но после переселения на окраину Петровска получили известность как «бакурские кузнецы», в результате чего к ним и пристала фамилия Бакурские. Это было еще в прошлом веке.

В 1908 году двадцатилетний Петр Бакурский, старший из братьев (в семье были дочь Анна и четыре брата), женился на восемнадцатилетней Агафье Михайловне Опенкиной, также проживавшей в Петровске.

Петр вместе с отцом и младшими братьями дни напролет работал в кузнице, ковал, чинил телеги, подковывал лошадей, а вечерами порой участвовал в местных кулачных боях. Мальчишкой я слушал рассказы о том, как младшие Санька и Колька — они были самые низкорослые в семье, но крепкие, словно сжатые в кулак, — лучше всех управлялись с неприятелем, когда «ходили улица на улицу».

А про Петра говорили, что он, здоровенный и сильный, отличался романтическим отношением к жизни и даже будто бы втайне от всех любил поиграть со своей юной женой в куклы.

Самый младший, Евгений, статный красавец, к кузнечному делу не пристал, все больше рисовался перед девчонками, а в 30-е годы пошел служить в кавалерию. Я хорошо запомнил его бравым лейтенантом в ладных сапогах со шпорами...

Осенью 1909 года, когда моя мама, Елизавета, еще не научилась ходить, Петра Ивановича призвали солдатом в армию.

Перед его уходом была сделана семейная фотография, которую моя мама хранила всю жизнь, и она перешла ко мне как реликвия. Часто рассматриваю это фото начала века: сидят молодой Петр со своей Ганей, на руках у него годовалая Лиза, рядом торжественно сидят его мать и отец, далее — стоят юные брат Александр и сестра Анна. Могу представить себе, сколь много значила эта фотография для всей семьи, провожавшей сына, брата, мужа и отца на армейскую службу.

Через три года вернулся Петр Иванович домой. Родилась вторая дочь — Мария. Но уже подступал сентябрь 1914 года, разразилась Первая мировая война. Петр Бакурский по первому призыву вновь пошел служить, был направлен на германский фронт в части, составлявшие армию генерала Самсонова.

4 февраля 1915 года (в семье всегда помнили эту дату) солдат Петр Бакурский в числе десятков тысяч других оказывается в немецком плену. Все это время его молодая жена с двумя дочурками на руках бедствует. Пошла «в люди»: стирала, мыла полы, ухаживала за чужими детьми. Лиза нянчила сестренку Марусю.

Петр Иванович провел в германском плену три года и десять месяцев, работал батраком-кузнецом на ферме у немца, немного научился немецкому языку, но, возвратившись из Германии, не любил вспоминать немецкие слова, как и не любил рассказывать о плене. Гордый, молчаливый был, все дни стучал молотом в своей кузне вместе с братьями Колей и Сашей. А страна бурлила после Февральской и Октябрьской революций 1917 года, по ней уже расползалась гражданская война. Коснулась она и петровчан.

Родители ничего не рассказывали об этих годах, и в моей памяти — лишь крупицы сведений.

Так, мне было известно, что около двух лет (в 1919 — 1921 годах) дед был в рядах Красной Армии и, вернувшись домой, вновь засел в своей кузнице. В 1924 году родилась третья дочь, которую назвали Леной — в честь Ленина, которого хоронили в январе того года. Шли годы НЭПа, то есть провозглашенной Лениным новой, либеральной, экономической политики, и дед тогда, поверив, что жизнь налаживается, справил добротный семейный дом.

В 1927 году восемнадцатилетнюю Елизавету выдали замуж за зрелого человека, прошедшего мировую и гражданскую войны, — Михаила Егоровича Семенова из жившей неподалеку большой семьи крестьянина-сапожника (17 детей родила его жена, 11 из них выжили). Жить молодым было негде, и они сняли неподалеку «угол»...

Но вернемся к деду. Семья жила в достатке, у подрастающих Маруси и Лены не переводились наряды и сладости. И это было объяснимо: три здоровых бакурских кузнеца с 6 утра стучали в своей маленькой кузне на окраине города, сразу за рекой Медведицей, отрезавшей от центра восточную часть города, ковали таганки, ухваты, запоры, воротные петли, решетки, колесные обручи (в детстве я любил их катать), оси для телег, подковы...

Город, как-никак районный центр, привлекал по воскресеньям много народу из соседних сел и деревень. Здесь было две базарных площади с торговыми рядами. В выходные шагу нельзя было ступить между десятками подвод (зимой — саней) с разным деревенским товаром. Шла бойкая торговля, а после полудня, перед возвращением домой селяне еще