Книга Отдельный 31-й пехотный - Виталий Абанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поздравляю! — тут же поднимает чащу старый Сяхоу, к нему присоединяется Волчица Шаоци, воин Лю из рода Каменных Копий и все остальные.
— А теперь — борьба! — допив из своей чаши принц бросает ее на пол: — Борьба! Болодя, пошли! Только не сломай мне мастера Лю!
— Ээ… — я смотрю как все вскакивают с мест, и весело переругиваясь — тянутся наружу. Что вообще происходит?
— Все прошло отлично, Володя — говорит Мещерская: — принц тебе пайцзу пожаловал! С ума сойти, ты знаешь, что это значит⁈ Ты теперь — его голос, его кулак, твои слова — его слова. А уж тронуть тебя — значит напасть на него. Чтобы нас арестовать теперь — надо у Департамента Иностранных Дел разрешения спрашивать!
— А почему я Неуязвимый Отшельник Болод?
— Не обращай внимания, они букву «эв» плохо выговаривают, у них это скорее «бэ». И имя такое есть — Болод. Но принц — молодец. Он же тебе практически ничего не дал, а теперь ты ему обязан. Титул ничего не значит, родовые земли за стеной — это с Хань воевать надо, все, что пожаловал этой пайцзу. От этого ему не тепло не холодно, пока он во главе страны не стал ни к чему это его не обязывает. А вот тебя… — Мещерская задумывается: — тебя обязывает, правда защита от СИБ у нас теперь есть. Не захотят они на ровном месте конфликт с Восточной Ся завязывать. Так что даже эмигрировать не придется. Ах… да. Что там с второй мастерицей сунь-вынь⁈ — хмурится полковник Мещерская и я сглатываю ком в горле. Иногда эта женщина меня пугает.
— Господи, Маша, да нету никого у меня в палатке! Я, эта которая Лана за пологом из простыней, Пахом и какой-то мальчишка из местных! Все!
— Ой, не верю я тебе, Уваров, ой не верю! — прищуривается она.
— Слово офицера!
— Вот если ты про войну или там про службу — то надежно твое слово. Но насчет баб…- качает головой Мещерская: — все, пошли наружу, бороться. Только и вправду не сломай ему ничего, конфуз выйдет. Тебе пайцзу дали, а ты ему магов ломать. Я сейчас никого вылечить не смогу… дня два еще.
— Точно бороться надо?
— А как иначе? Выпить да подраться, кочевники как гусары или казаки — одним миром мазаны. Только вместо шампанского да коньяку архи да кумыс хлещут. — пожимает плечами Мещерская: — мужики…
— Борьба! Борьба! — скандируют снаружи юрты из белого войлока.
— Рада видеть тебя в добром здравии, сестра — появляется перед нами Волчица Шаоци: — и поздравляю. Эти события уже войдут в истории и легенды. У нас с тобой еще осталось нерешенное дело, не помнишь?
— Господи Иисусе, как вы все на культе личной силы помешаны — вздыхает Мещерская: — как откат пройдет — проведем мы дуэль, не переживай.
— Да мне на самом деле не так уж и пригорает — пожимает плечами Волчица: — но чжуры не поймут. Может просто сказать, что уже подрались и вничью свели. Что думаешь?
— Давай так и сделаем — кивает Мещерская: — скажу, что ты дралась… как волчица!
— Да, да, очень смешно. — фыркает та в ответ и поворачивается ко мне: — постарайся все-таки сломать этому ублюдку Лю спину. Нечаянно.
— Все-таки в каком сложном мире я живу — вздыхаю я в ответ: — ну, бороться, так бороться.
Глава 6
Глава 6
— Тудунн-тудунн! Тудунн-тудунн! — стучат колеса на стыках рельсов, через окно купе спального вагона категории «люкс» — видно, как проносятся мимо величественные сосны с снежными коронами на ветвях. Я смотрю на убегающий вдаль пейзаж и думаю о том, что нет пророка в своем отечестве. Эта фраза всегда играла особенными красками на территории Российской Империи. В отличие, скажем от континентального Китая, где сама Хань считалась «Срединным Государством», местом обетованным, а по краям жили глупые и злобные варвары, которые ни черта толком делать не умели. Хань всегда была самодостаточной, у Хань было все — золото, серебро, шелк, фарфор, порох, женщины. И главное чего хотела Хань — чтобы ее оставили в покое. А то взяли моду кочевники завоевывать Хань — то монголы, то маньчжуры, то еще кто. Потому в Хань ко всему иностранному было принято относиться с известной предвзятостью, заранее настраиваясь что ничего хорошего от внешнего мира ожидать не приходится, а все, кто из-за границы Срединного Государства — сразу же люди второго сорта. Чем-то подобным отличалась и Страна Восходящего Солнца, Япония. Тоже изоляционизм и святая вера в то, что «у нас все лучше».
Но в России со времен Петра Первого принято, что если из-за рубежа — то лучше. Все заграничное — лучше, чем свое. И надо сказать, что это приводило к интересным перекосам сознания. Вот и сейчас, воительница и маг восьмого ранга (что очень немало), полковник Мещерская — вызывает намного меньше пиетета в обращении со стороны своих же спецслужб в статусе аристократки Империи и военнослужащей ЕИВ Армии, чем в качестве жены какого-то посла от Восточной Ся. Должно же быть наоборот — свои ценятся, а чужие — не так чтобы очень. Увы, но в России так не работает. Бей своих, чтобы чужие боялись — старый принцип, которым с уверенностью руководствуется СИБ.
Конечно, после означенного инцидента с получением золотой пластинки с иероглифами, после утверждения в чине чрезвычайного и полномочного посла от Восточной Ся — подошли и официальные разъяснения с извинениями от неприметных сотрудников СИБ. Они выражали сожаление, они уверяли что не имели в виду, гарантировали неприкосновенность высокого статуса и все такое. Однако же веры сотрудникам СИБ у меня лично было ровно… вот ни на сколько. На то и безопасники, чтобы врать. Никаким гарантиям с их стороны веры нет.
Но вот золотая пайцза от принца Чжи… это сила. И тут тоже веры им нет, но есть крайнее нежелание брать на себя ответственность за ухудшение отношений с Восточной Ся, особенно на фоне грядущей войны с Японией, которые с Хань на полуострове чего-то не поделили, а у Империи там порты и железная дорога. Одно дело с Японией воевать и Хань с Ся в союзниках держать и совсем другое — со всеми дальневосточными соседями поссориться и из-за чего? Из-за какого-то Уварова? Да пес с ним, пусть изгаляется дальше. Это в статусе гвардии лейтенанта Уваров ничего из себя не представляет и можно из него веревки вить, а вот в статусе посла, чрезвычайного и уполномоченного… хотя может быть я и ошибаюсь. Может вот задача у них — выманить меня в глубь империи и где-то между Омском и Иркутском — повязать.
— Это вряд ли — прерывает мои размышления Мещерская, укутываясь в свою шинель: — теперь нашу судьбу будут люди рангом повыше решать. Ты лучше вот что мне скажи — ты вторую девку из Цин нашел?
— Нету у меня никакой второй девки — отрицаю я: — ты же видела в какой спешке мы собирались. Все видела. У меня все вон тут, на глазах. В соседнем купе едет Лан из Цин и она одна, вместе с твоей Цветковой. Пахом и мальчишка из местных, который к нам прибился — в телячьем вагоне едут. Разве что она в вещмешке спряталась.
— Ну… зная тебя ты можешь себе девку и в вещмешок засунуть — уверяет меня Мещерская: — дал же бог такого кобеля… и как я с тобой связалась.
— Пути господни неисповедимы — вздыхаю я. Оставить полковника в расположении части я не мог по многим причинам. Начать с того, что она теперь по законам Восточной Ся — вроде как моя женщина. Есть у них там крохотный нюанс в «моя жена» и «моя женщина». Как с удовольствием разъяснил мне принц Чжи сразу после сеанса борьбы с половиной его советников и им самим — всякая может быть женой. Но не всякая — может быть «твоей женщиной». Это надо чтобы с бою взял — раз. И чтобы потом — возлюбила тебя, два. И еще что-то. Не помню, был пьян. У степняков так, поборолись — пошли пировать. Съели огромное количество мяса и выпили немереное количество алкоголя. Хлопали друг друга по плечам (пришлось целителей вызвать, я случайно кому-то ключицу сломал), хохотали в голос и горланили песни. В какой-то момент к нам присоединился и Леоне фон
