Книга Жил ли апостол Петр? - Артур Древс

сл., так и на приведенном месте из евангелия Иоанна, основал (!) догмат (учение) о непогрешимости папы. Ну, участники собора, конечно, знали, что делали, ведь. в тот момент их «озарял или просвещал дух святой». Но нам, имеющим в сво­ем распоряжении только свой человеческий разум мирянина, нам этот разум к такому, скажем прямо, странному толкованию тех мест запре­щает относиться спокойно.

Ведь, во-первых, выходит, что вышеприведенными словами Иисус из милости к Петру снова вернул ему свою любовь после того, как последний чрез свое позорное отречение потерял данное ему, положение пастыря душ.

Далее, это место, — как теперь общепризнано, — является поздней­шей прибавкой к евангелию Иоанна, следовательно, слова «паси овец моих», конечно, не произносились историческим Иисусом.

Наконец, также и эти слова были просто заимствованы, вычитаны со звездного неба, так как Кефей (созв.), астральный представитель Кифы — Петра, изображался в виде пастуха с овечками. Обычно же в Кефее видели отца Андромеды, правителя солнечной страны — Эфи­опии, и представляли его бородатым мужем в длинном, перехваченном поясом, одеянии, с тиарой (фригийской шапкой) на голове и с распро­стертыми руками. На это намекают дальнейшие слова евангелия Иоанна, когда Иисус говорит Петру:

«Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясы­вался сам и ходил, куда хотел; а когда состареешься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь» (21, 18).

«Сказал же это он, — добавляет автор, — давая разуметь, какою смертию Петр прославит бога». Как мы увидим ниже, Петр, — говорят, — был распят на кресте, притом вниз головою, в Риме, по случаю неронова гонения на христиан. Кефей со своими распростертыми руками тоже напоминает фигуру креста и висит вниз головою на северной части звездного неба.

Следовательно, с библейским обоснованием примата-первенства Петра дело совершенно безнадежно. Это обоснование принадлежит к числу тех чудовищных подделок и обманов, к которым в религиозной области люди искони относятся слишком даже спокойно, потому что здесь, как нигде, ради «спасения души», царит полный застой мысли, а духовенство поэтому очень легко все это использует в сво­их целях.

II. МИФИЧЕСКАЯ ПОДКЛАДКА ОБРАЗА ПЕТРА.

Сам собою теперь напрашивается вопрос: как нам объяснить себе возникновение евангельского образа Петра? Что он сложился под вли­янием противоположности между петровским и павловским направле­ниями и представляет очень поздний продукт фантазии, — об нем не стоит больше и говорить. Далее, «Миф о христе» показал, что Иисус является вымышленной фигурой. Что лежит в основе этой фигуры? Миф о древнеефраимской (т. е. почитавшемся в колене Ефрема, к севе­ру от Иудеи) солнечном боге — Иошуа (Иисусе Навине), который стоял в связи с пасхой и обрезанием и в котором так называемые гностиче­ские секты, хваставшиеся особым представлением о боге и знанием небесных тайн, видели и почитали распятого спасителя[35]. В таком случае тотчас же напрашивается предположение, не могли ли некоторые мифические представления повлиять также и на выработку мифического образа Петра.

Этот апостол, — как было сказано, — впервые встречается нам в древ­нейшем евангелии в сцене призвания рыбака Симона проходящим мимо него Иисусом. Эта история, рассматриваемая с астрально-мифологиче­ской точки зрения, разыгрывается в созвездии или знаке (двух) Рыб, соответствующих двум рыбакам — Симону и Андрею. В квадратурном аспекте к этому знаку, т. е. отстоя от него на 90 градусов, находятся Близнецы, и, посему, могут заступать его место или замещать его[36]. Из этих Близнецов, которые в «Благословении Иакова» (Бытие, 49, 5 сл.) отождествляется с близнецами — сыновьями этого патриарха, один носит имя Симона или Симеона и кульминирует или находится на верхнем меридиане при захождении под горизонт восточной, собственно, северной зодиакальной Рыбы, представительницы рыбака Симона, между тем как. при захождении Близнецов восходит Кефей — Кифа. Таким образом, — по астрально-мифологическим воззрениям, — имя этого рыбака-апостола дается непосредственно самим звездным небом[37].

1. СИМОН — ГЕРАКЛ — МЕЛЬКАРТ.

Небесные Близнецы во всех мифологиях являются первоначально солнечными богами, при чем здесь имеется в виду то время, когда солнце в момент весеннего равноденствия вступало в созвездие Близнецов (так называемая эпоха Близнецов). Поэтому мы не будем удивляться тому, что одна из древнейших божественных личностей стран, где господствовала переднеазиатская[38] культура, носит имя Симона. Это — Шамаш вавилонян, который почитался под именем Шема, Сема, Самдана, Се­мена; в ветхом завете он выступает в очеловеченном виде под именем Симсона или Самсона («солнышко»), и по имени его же называются семиты. По Эдуарду Майеру, слово «сем» значит также «имя»; Согласно этому, выходит, что название «семиты» просто означало бы «людей, имеющих имя». А «шемгамфораш», священная тетраграмма, была именем, состоящих из четырех букв: «И-е-в-е», т. е. Яхве[39].

В Финикии Сем было другим именем Мелькарта, которого греки называли Гераклом и который пользовался поклонением также в Египте и во всей северной Африке. В полуязыческой Самарии, которая заим­ствовала свое имя от этого солнечного бога и население которой не только находилось в оживленных торговых сношениях, с финикийцами, но и со времен вавилонского плена было сильно пропитано финикийскими элементами, — в этой Самарии Симон (Семо) по прозвищу «Мегас», т. е. «Великий», следовательно, Великий Семо или Великое Имя, даже еще во времена Иисуса считался высочайшим или высшим богом (Юстин, Пер­вая апология, 26). Следовательно, этот бог был как бы без имени, а это обстоятельство, дает нам ключ к странному выражению Иисуса по адресу самарянки: «Вы не знаете, чему кланяетесь» (Иоанн, 4, 22). Затем из этого Мегаса — Великого Деяния апостолов сделали «Мага» или Волхва, волшебника Симона, который, якобы, баламутил людям головы, которому внимали все от малого до большого и который сам себя выда­вал за «нечто великое» (!), за «великую силу божию», больше того, за бога и конкурировал с евангелием — благовестием об Иисусе (Деяния, 8, 9 сл.). По словам Иеронима («Толкование на св. Матфея, 24), Симону приписывали следующее выражение: «я — слово божие, параклет (хода­тай, утешитель, см. Иоанн, 14, 26; 15, 26), всемогущий бог всего во всем». По словам Иринея («Против еретиков», 1, 23), Симон, будто бы, сказал о себе, что он — тот, кто в Иудее явился в качестве «сына», в Самарию сошел в качестве «отца», а к остальным народам пришел в каче­стве «духа святого». По сообщениям Юстина и Иринея, Симон Волхв таскался с некоей Еленой, которую он выдавал за воплощение премудро­сти божией или первой мысли божества