Книга Танки в котле. Немецкий танкист о прорыве из Хальбского кольца. 1945 - Вольфганг Фауст

чтобы выбраться из этого ада, они трудились на нас как рабочие, строители, водители и на других должностях, не требующих ношения оружия. Вознаграждением за это им была возможность жить, получать каждый день солдатский рацион и одеяло на ночь. После поражения под Курском в 1943 году красные солдаты далеко не так быстро сдавались в плен, а те, кто все же попадал в плен, куда менее охотно шли на службу в германскую армию. Они рассказывали нам, что в наказание за сдачу в плен их семьи могут быть отправлены в ГУЛАГ за Полярный круг.

Теперь на территории Германии хиви оказались между молотком и наковальней. Если бы они прекратили помогать нам, то от них не было бы никакого толку и они не заслуживали бы своей пайки. Наказанием им стала бы пуля или петля. Единственным их утешением было то, что они в свое время попали в плен, а поэтому их семьи находятся в безопасности. Но если они сейчас будут схвачены русскими, то их личности в конце концов будут установлены – а потом и хиви, и их семьям последует смертный приговор[19]. Что же делать человеку в такой ситуации, какой выбор ему предпочесть? Кое-кто из хиви кончал жизнь самоубийством теми средствами, которые они могли найти, тогда как другие продолжали работать на нашу армию, надеясь на то, что каким-нибудь образом смогут избежать такой судьбы[20]. На их лицах застыло выражение напряженности и страха, а их работа была трудом обреченных людей, угрюмых и методичных.

Мы миновали группу таких хиви, числом человек в десять, все они были одеты в смешанные обрывки русской и германской военной формы и в столь же рваную гражданскую одежду. Они голыми руками поднимали из воронки 75-миллиметровое противотанковое орудие, тогда как расчет орудия просто стоял рядом и наблюдал за происходящим. Тягач орудия стоял в придорожной канаве, из его двигателя валил дым. Когда мы поравнялись с ним, мимо нас пробежал пехотинец, громким криком предупреждая, что красные уже рядом.

Деревья слева от нас зашатались, падая, и, когда они коснулись земли, мы увидели зеленую «морду» танка Т-34, пробивающегося сквозь лес менее чем в пятидесяти метрах от нас. За его кормой я увидел еще один русский танк и взвод русских пехотинцев, пробирающихся через поваленные стволы деревьев по направлению к нам[21]. Неподалеку от нас раздались панические крики беженцев, поскольку, после стольких лет пропагандистских рассказов о «красных зверях», эти звери неожиданно появились совсем рядом во плоти и крови.

Тем временем хиви просто нырнули в воронку от бомбы, оставив противотанковое орудие торчать на ее краю и предоставив расчету орудия хвататься за карабины. Если беженцы в панике бросились во все стороны, то я опустился на свое сиденье в башне, приказав механику-водителю остановить «Пантеру», развернув носом к красным, а башнёру – изготовиться к стрельбе и открыть огонь.

Мы с русскими наперегонки стремились сделать первый выстрел. В танковой дуэли зачастую побеждает тот, кто сделает первый выстрел, если он, разумеется, попадет в цель. Пусть даже первый снаряд и не уничтожит вражеский танк, он может перебить тому гусеницы или оглушить экипаж и выиграть несколько решающих секунд для второго выстрела. Задача состоит в том, чтобы быстро использовать положение корпуса своего танка, развернув его носом к вражескому, и, развернув башенное орудие с помощью гидравлических устройств, нацелить его на врага и произвести выстрел.

Странная особенность конструкции «Пантеры» состояла в том, что развернуть башню мог только наводчик-башнёр – у командира не было педали для разворота башни. Так что в эти бесценные секунды, когда башнёр разворачивал башню вправо и влево и наводил орудие, припав лицом к подбитому резиной орудийному прицелу, он становился самым ценным членом экипажа боевой машины. Башня «Пантеры» разворачивалась довольно медленно, но у нас имелось преимущество: мы уже были неподвижны, тогда как Т-34 все еще продолжал ломиться сквозь падающие деревья по направлению к нам.

Грянул наш выстрел, вспышки трассера снаряда слились в одну сплошную красную линию – и с такого расстояния наш 75-миллиметровый снаряд пробил башню Т-34 чуть пониже маски башенного орудия. Сквозь приборы наблюдения я видел, как вражеский танк от силы удара подался назад и уперся кормой в молодой дубок, выворотив его корни из земли. Красные пехотинцы рассыпались вокруг подбитого танка и продолжали подбираться к нам, не обращая внимания даже на то, что взрыв боеукладки сорвал башню Т-34 с корпуса танка и подбросил ее вверх на столбе пламени. Упав после этого на землю, башня похоронила под собой нескольких пехотинцев – но остальные даже не замедлили своего продвижения к нам.

Мы открыли по ним огонь из курсового пулемета и свалили нескольких на землю, и тут мой башнёр заметил второй Т-34, который, переползая через поваленные деревья, изо всех сил рвался к нам. Когда его нос задрался вверх, мы выпустили снаряд ему в днище – но выстрел пропал бесцельно, поскольку в следующий момент вражеский танк снова занял горизонтальное положение, а посланный нами снаряд срикошетировал от скошенного под большим углом переднего броневого листа в облаке металлических осколков. Мой башнёр от досады только выругался и снова припал к прицелу орудия, а заряжающий с дьявольской быстротой дослал в замок новый снаряд – но, как только он закрыл клиновой затвор, второй Т-34 открыл огонь по нас.

Я ожидал, что это будет трассирующий снаряд или же осколочно-фугасный снаряд, которым противник намеревается перебить нам гусеницы, но вместо этого из башни Т-34 вырвалась длинная прямая струя горящей жидкости, стремительный поток огня, который понесся сквозь стволы деревьев в нашу сторону, мельком задев при этом одного из красных пехотинцев, пытавшихся увернуться от этого огненного потока, и превратив того в горящий факел. Его товарищи не сделали даже попытки погасить его, но продолжали пробираться сквозь лес, норовя зайти к нам во фланг.

Этот Т-34 оказался танком, оснащенным огнеметом, напоминавшим обычное орудие, и выброс пламени из него сквозь деревья сопровождался столь обильным дымом, что сквозь него несколько секунд не было видно самого танка[22]. Мой башнёр вполголоса выругался, не отрывая лица от рамки прицела орудия. Он понемногу разворачивал башню, стараясь угадать, где из дыма появится наш противник, чтобы как можно быстрее послать туда снаряд. Я приказал заряжающему держать наготове осколочно-фугасный снаряд, намереваясь снести им ствол огнеметной установки противника. По нашему правому борту красные пехотинцы вели перестрелку с расчетом противотанкового орудия и взводом германских пехотинцев, которые подтянулись из леса к месту нашей