Книга Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

бы не влез Юхан. Парень давно и прочно прописался в «медсанчасти», уже неплохо говорил по-русски, умело накладывал повязки на раны и научился разбираться в лекарственных травах. На «финише» он присутствовал потому, что в любой момент могла понадобиться медпомощь. Но тут его, понимаешь, разобрали верноподданические чувства. С криком: «Мой король!» — он ворвался в круг, сдёрнул с головы шляпу и низко склонился перед Карлом.

— Я готов служить вам, мой король! — восторженно воскликнул парень.

Кто-то из «немезидовцев» шагнул, было, к нему, дабы пресечь, и всё такое, но Катя предостерегающе подняла руку. Мол, не вмешивайтесь. Она не сомневалась, что Карл сейчас отмочит нечто феерическое, и не ошиблась.

— Ты кто такой? Ещё один изменник? — король, найдя того, на ком мог сорвать злость, немедленно ухватился за эту возможность. — Ты будешь повешен, дай только срок!

А дальше… Дальше разошедшийся Карл словно забыл, где находится, и отвесил своему подданному оглушительную пощёчину. Мгновение спустя он уже сам летел в снег спиной вперёд и считал звёздочки перед глазами.

— Кать, ну ты там не прибей его величество, — не без юмора сказал кто-то из «немезидовцев». — А то репараций от Швеции не получим.

— Я меру знаю, — Катя не приняла шутки и ответила совершенно серьёзно, демонстративно отряхивая руку.

Затем одним быстрым и чётким движением она выдернула короля из снежного покрова и как следует встряхнула, чтобы в себя пришёл.

— Бывают подданные, недостойные своих королей, — сказала она по-шведски. — Но чаще бывает наоборот — когда короли недостойны своих подданных… Этот мальчик — швед, но он мой друг. А за друга я разорву кого угодно. Вы меня поняли?

— Понял, — прошипел король, стараясь не смотреть на неё, а это непросто было сделать, когда тебя медленно, но неотвратимо придушивают собственным шейным платком.

Катя бросила быстрый взгляд на застывшего Юхана, державшегося за щёку: парня было откровенно жаль, он так верил в свой идеал и короля. Шаблон порвался, бывает. Ладно, с мальчишкой можно будет после поговорить.

— Ведите себя прилично, тогда и я буду с вами вежлива. Это вы тоже уяснили, надеюсь? — она снова обратилась к королю. — Вот и хорошо. Ставлю вас в известность, что отныне вы являетесь военнопленным. Извольте проследовать в экипаж. Мы отправляемся в путь.

8

…Где-то там позади осталась «Немезида», брат, сестра, товарищи по оружию. Где-то там же две армии буквально вслепую молотили друг друга, но и так было понятно, что восьми тысячам шведов не сдержать удар и пора отступать, пока не поздно.

А где-то там впереди по дороге, которую уже прихватывал неверный ноябрьский морозец, во весь опор скакали два всадника. Ехали с одной и той же вестью, но порознь: времена нынче такие, что дороги — одно из самых опасных мест. Хотя бы один, но доберётся, довезёт потрясающую новость: король шведский пленён.

Между этими двумя «где-то там» ехала по новгородской дороге старая облупленная карета, вихляя в замерзающей грязи. Скорость по понятным причинам была не очень. Словом, незавидный выезд. Зато у короля шведов, ехавшего в той карете, была необычная, но надёжная свита, состоявшая из бойцов «Немезиды». С таким сопровождением он мог не бояться никаких разбойников. Впрочем, и покинуть эту колымагу он без их дозволения тоже не смог бы…

9

…Когда Карл наконец немного пришёл в себя и соизволил поразмыслить над ситуацией, результаты размышлений ему не понравились абсолютно. Во-первых, плен — это, мягко говоря, неприятно. Придётся откупаться, и одному Господу известно, в какую сумму это обойдётся казне. Во-вторых, нужно будет прекращать войну на условиях русских, а это неприятно вдвойне. И в-третьих, эта невыносимая девица, плечистая и высокая, как парень… Впрочем, и дерётся она почти как мужчина, это Карл уже успел оценить. Поручив его заботам своих солдат, девица устроилась на противоположном сидении, привалившись к стенке кареты …и благополучно заснула, не обращая внимания на тряску. Поговорить по-человечески можно было только с ней: странные солдаты в белом либо не знали ни одного общеупотребимого языка, либо имели приказ не разговаривать с пленным. Иногда они обменивались между собой короткими фразами на непонятном языке, и всё.

Ехали всю ночь, и лишь на рассвете впереди показался небогатый постоялый двор. Здесь проснувшаяся девица приказала остановиться. Еда в этой придорожной таверне оказалась самая простая — ржаной хлеб, жесткий сыр, более-менее сносная ветчина и по луковице на путника. Но Карл в этом смысле был неприхотлив, он не стеснялся есть из одного котла с солдатами… Бежать отсюда? Казалось бы, нет ничего невозможного, но одного взгляда на драчливую девицу, с ледяным спокойствием нарезавшую хлеб и сыр тонкими ломтиками, достаточно, чтобы понять простую вещь: не стоит рисковать. Но можно попытаться её разговорить, и тогда многое может проясниться.

Мундиры этих странных русских оказались прелюбопытными. Когда они сняли мешковатые белые штаны и кафтаны с капюшонами, пошитые не иначе, как из добротных простыней — а неплохая идея, белый цвет сливается со снегом, такого солдата в секрете не вдруг заметишь — то явили миру чуть менее мешковатые пятнистые штаны и кафтаны. Покрой в высшей степени странный, ни в одной армии Европы он ничего подобного не видел. Впрочем, и здесь его визави были логичны. Если собираешься осуществить некую тайную миссию, парадные и даже полевые мундиры совершенно ни к чему. Однако кое-что Карлу не понравилось совершенно. Хозяин трактира — местный немец — предложил путникам пива, но девица отказалась, предпочтя куда более дорогой отвар их сухих фруктов. Значит, следит, чтобы и у неё, и у её подчинённых была ясная голова. Это было плохо, очень плохо.

Интермедия

Все крестьянские девчонки из числа уцелевших плачут, а эта белобрысая — нет. Кулаки сжала, глаза злые, всю трясёт.

— Я им не прощу, — говорит она по-ижорски. — Зубами грызть буду… Научи меня.

— Чему? Зубами никого не грызу.

— Хочу стать как ты.

Катя склонилась к невысокой, коренастой, по-крестьянски крепкой девчонкой-подростком в измызганной рубашонке, подпоясанной неожиданно яркой тканой полоской.

— Не надо быть как я, — сказала она. — Это плохо.

— Ты видела, как шведы батюшку изрубили? Что они с матушкой сделали?

— Тебе не нужно самой им головы откручивать. Для этого уже есть мы.

«Однажды на её месте была я. Но тогда не было рядом тех, кто поотбивал бы кое-кому бошки за папу и маму. Пришлось долго учиться, чтобы самой это сделать…»

Несколько часов спустя они нагнали тот карательный отряд. Пленных не брали.

10

— Ты ешь, Матвей, впереди дорога долгая. Нам ещё поспать надо перед выездом.

— Не боишься, что пленный сбежит от