Книга Дикая - Anne Dar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После рассказа о Змеееде он замолчал, явно не собираясь продолжать. Подождав несколько секунд, я всё же решила спросить:
– Какая же капля воспоминаний досталась тебе из твоего прошлого?
– Помню, что у меня была собственная мастерская, но не помню, что именно я в ней мастерил. Помню только, что именно в ней при мне застрелили моего наставника, передавшего мне своё мастерство, но какое… Не могу вспомнить. Логично предположить, что я работал с деревом, потому что сейчас я не испытываю проблем в работе с этим материалом.
Я хотела высказать ему своё соболезнование по поводу его единственного воспоминания: из всех возможных вещей, среди которых наверняка имелось множество прекрасных мгновений, запомнить столь ужасную трагедию – это, должно быть, мучительно. Но наш разговор прервал подбежавший к Мастерской Бум.
– Ребята, пора обедать. Вывод приготовил суп из куропаток. И советую вам поторопиться, – уже на развороте добавил парнишка, – Дефакто сегодня голодный: грозится съесть ваши порции, если вы не придёте в течение пяти минут.
Когда Бум уже отбежал от нас на полпути, я взяла в руки грязную тряпку, с которой Яр несколько часов назад встретил меня, и начала вытирать о неё руки.
– Можешь не торопиться. У нас не принято поедание чужих порций.
– И как вы этого добились в условиях периодической голодовки?
– Очень просто: Дикая пообещала лично прострелить ту руку, которая потянется к чужой порции.
– Я вчера съела две порции, – поведя бровью, заметила я.
– Вообще на новеньких в их первый приём пищи в Паддоке предусматривается три порции. В первый день после прибытия людей основательно штормит, так что у всех без исключения открывается сильный жор.
– Выходит, вчера не я съела лишнего, но мою порцию кто-то умял?
– Её съела Тринидад, – ухмыльнулся парень. – Если что-то остаётся в котле, мы всегда отдаём излишки ей – даже то, что остаётся с обеда. В конце концов, мы нахлебники, а ей нужны силы, чтобы с утра до ночи шататься по Тёмному лесу ради того, чтобы мы могли каждый день питаться не меньше, чем это необходимо для поддержания в нас жизненной энергии.
– И что бы вы делали без этой Дикой? – всерьёз задумалась я.
Вытирая руки о тряпку, забранную из моих рук, Яр ответил на одном глубоком выдохе:
– Как выражается Абракадабра: передохли бы.
Глава 9.
Теперь мне было ясно откуда у Дикой такой нерушимый авторитет: она – единственное звено, отделяющее всех обитателей Паддока от вымирания на почве голода. Вот только на этой почве произрастает слишком много вопросов:
1) Что такого находится в Тёмном лесу, из-за чего люди из него не возвращаются, а если возвращаются, не желают повторно вступать в него?
2) Почему Дикую не страшит это нечто так же, как страшит остальных?
3) Каким образом она свободно уходит в Тёмный лес и возвращается из него невредимой, при условии, что все остальные жители Паддока не могут себе этого позволить то ли из-за страха, то ли из-за чего-то ещё, пока что не видимого моему глазу?
4) Почему Неуязвимой является именно Тринидад и никто другой?
Безусловно ответы на все эти и многие другие вопросы существовали в природе, вот только никто, даже Яр, не жаждал делиться ими со мной. Стоило мне посмотреть в сторону Тёмного леса, как все сразу же беспокойно смотрели на меня. Стоило кому-то из них посмотреть в сторону Тёмного леса, как во взглядах смотрящих читались нервозность и неподдельное беспокойство. Но я готова была смириться с ожиданием: в конце концов, я проспала шесть лет, после чего за один полноценный день бодрствования узнала слишком много непонятных вещей, так что с новыми порциями вариантов правды можно было и повременить до момента усвоения моим сознанием предыдущих вариантов. Сейчас же меня гложило беспокойство иного рода: последний луч солнца уже давно скрылся за обрывом, сумерки уже сгустились в непроглядную темень, а Дикой всё ещё не было. Сегодня я всецело понимала вчерашнее напряжение жителей Паддока, нервно ожидающих прихода их предводителя. От возвращения Дикой в лагерь, очевидно, зависело слишком многое. На кону стояли жизни всех членов коалиции и, видимо, речь всерьёз шла и о моей собственной жизни тоже. Если Дикая не вернётся, кто займёт её место и станет охотником, если все так сильно страшатся Тёмного леса? Страшащийся не может быть охотником. Страшащийся может быть только жертвой. Я не испытываю страха. По крайней мере сейчас. Что неудивительно, ведь я ещё ни разу не бывала в Тёмном лесу. И я уверена в том, что что бы ни пряталось в его тени, я не сдамся, не испугаюсь так, как остальные, но… Но вдруг я не знаю, о чём говорю? Ведь я даже не знаю, где именно нахожусь, и до недавнего времени даже не знала, в каком именно году очнулась.
На поле послышалось сильное шуршание травы. Все сразу же обратили свои взгляды в темноту, замерли и прислушались. Именно в этот момент я словила себя на том, что, оказывается, не просто жду, но жажду увидеть Дикую живой и невредимой. Несмотря на все её интонационные и словесные намёки держаться от неё подальше, я не растеряла к ней чувства симпатии, а может даже укрепила его. Скорее всего, это было связано с тем, что Дикая была похожа на меня, как никто из прежде встречавшихся мне людей. Конечно, она заметно младше меня и внешне совсем другой типаж, но что-то в ней есть такое… Резко отличающее её от остальных. Её дикое нутро имело поистине нечеловеческий магнетизм и это было действительно странно, но в чём тут секрет я всё ещё не могла разгадать. Несмотря на то, что в течение дня я только и слушала ото всех о Дикой, внутренне я ощущала, что всё ещё слишком мало знаю о ней, чтобы понять в ней хоть что-то. И это “что-то”, это странное “что-то”, было крайне важным.
– Дикая, ты?! – вдруг выкрикнула в темноту Абракадабра.
– Нет, блин, тень Змеееда, запутавшаяся в пустоцвете.
Стоило её мелодичному голосу только прозвучать, как все мгновенно, словно по волшебству, просияли. И я вдруг поняла, что уже не первый раз хочу использовать для описания её лица, фигуры и даже голоса существительное “нечеловеческий”. Может… Она не человек? Существо из Тёмного леса, уходящее в него до первого луча солнца и появляющееся из него с
