Книга Игры мажоров. "Сотый" лицей - Дина Ареева

И сам прекрасно понимаю, что меня никто не ищет. Надо был бы — давно нашла. Значит не нужен. И тошно, и муторно.

— Никита… — Милена подсаживается ко мне на диван, — ты куда пропал? И чего грустный такой?

А и в самом деле? Какого я на себя траур надел? Ну прокатила меня девочка, так что теперь, страдать по ней? Дануна…

Поворачиваюсь и смотрю на Милу. Она не просто красивая, она звездец какая красивая. Ее еще осенью пригласили в модельное агентство, и, если бы ее отец не уперся, она уже была бы лицом какого-нибудь дома.

Беру за подбородок, запрокидываю голову. Целую. Не так как Машу, а по-взрослому. Она с готовностью отвечает, и меня с головой захлестывает.

Все, хватит. Никаких Маш. Нас с Милкой бомбит обоих.

— Го ко мне, Ник… — шепчет она, когда я прерываюсь.

Не отвечаю, встаю и резко дергаю ее на себя. Милена снова обвивает шею, прижимается, и у меня из головы улетают все до единой мысли.

— Го, — хриплю ей в ухо, и мы уходим.

Два месяца спустя. Первое сентября

Директриса сегодня в ударе. Стою, делаю вид, что слушаю. Наушник в ухе, так что она может говорить сколько влезет. Рядом Милка, мы с ней почти два месяца как пара. С тех пор, как я уехал с ней из клуба.

Я у нее был не первый, она у меня тоже, и нам все понравилось. А остальное меня мало гребет.

Если ко мне подкатывают девочки, она сама их отшивает, я туда не лезу. Меня устраивает, и ее походу тоже.

Я редко остаюсь у нее ночевать, не хочу злить отца. Он у меня правильный. Столько лет прожил с матерью, особой любви между ними я не видел, но и о любовницах его не слышал. Если они у него и есть, то он хорошо шифруется.

Отец точно считает, что я еще девственник, и я его не расстраиваю.

Наконец линейка заканчивается. На телефоне висит сообщение, читаю. Игра.

«Удалить».

Туда я тоже не лезу. Меня звали в учредители несколько раз, но меня не вставляет наблюдать, на что люди идут ради денег. Особенно после того, как в прошлом году на стройке сорвался с недостроенной многоэтажки игрок Сергей Грачев.

Он входил сборную лицея, у него были все шансы попасть в чемпионат юниоров и взять золото. А дальше уже ехать на чемпионат Европы. Но он захотел сыграть.

Учредители дали задание сделать селфи на стройке жилого комплекса недалеко от лицея. Я слышал, какие там делались ставки, и сколько бабла подняли на нем люди.

Сергей селфи сделал, но удержаться не смог. Он выжил и даже может ходить. Но он больше не в спорте, и я реально не понимаю, стоили ли деньги такой жертвы. Я видел его глаза. Он и из лицея ушел, кажется, в техникум какой-то или училище. Поэтому я не в Игре.

Я уже совсем редко вспоминаю ту куколку с шоколадными глазищами. Первое время еще искал. По всем соцсетям, любым упоминаниям. Ничего.

В классе закидываю рюкзак под парту. Милена переговаривается с девочками — у этих всегда есть новости. Говорят, у нас новая англичанка, молодая. Посмотрим, на сколько ее хватит, у нас работать — надо иметь неслабую нервную систему.

Открывается дверь, вместе с преподом входит наш куратор. Позади них маячит незнакомый чел. Новенького привели, что ли?

Новенький входит в класс. Стоп, это девушка? Шмотки отстой, значит, аут. Куратор ставит ее перед собой, и я неосознанно выпрямляюсь. А потом замираю, шокированный.

Очки. На ней большие очки, а за ними знакомые шоколадные глаза, хоть их и уродуют линзы. Поправляет оправу своими тонкими пальцами, обводит взглядом класс. И мы встречаемся взглядами.

Глава 6

Маша

Куратор говорит, а одноклассники продолжают меня рассматривать. Кто украдкой, кто в открытую. В затылок будто вбиваются раскаленные гвозди — Топольский, я это чувствую. Как я не умерла от его взгляда?

Ненавижу быть в центре внимания, ненавижу, когда все смотрят. Особенно когда свысока.

Пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит куратор, и не могу. Мой мозг занят, он прокручивает в голове все возможные варианты разговора с Никитой.

Надо подготовиться.

«Привет. Ты куда пропала?» — «А разве я тебе что-то обещала?»

«Почему ты сменила номер телефона? — Не захотела, чтобы ты звонил».

«Тебя нет ни в одной соцсети. — Там зависают бездельники и ущербные люди».

И так до конца урока. Еле досиживаю до перемены. Поднимаюсь из-за стола, достаю рюкзак, сама бросаю быстрый взгляд в сторону.

Топольский продолжает сидеть, к нему наклоняется Милена. Она что-то говорит Никите на ухо, он удивленно вскидывает брови, а потом вдруг переводит взгляд на меня.

Меня бросает в жар, отворачиваюсь и прячу рюкзак. Надо было не упираться и надеть ту красивую юбку, о которой говорила мама…

Так, стоп, это что же, я хочу понравиться Топольскому? Нет, такого не может быть.

Никита встает, кивает Милене на дверь и идет по проходу мимо. У меня от напряжения, кажется, сейчас полетят предохранители.

Подходит, я выпрямляюсь и вскидываю голову. Роюсь в голове в поисках подходящих фраз. Ожидаю всего, что угодно, а он молча проходит мимо. Не глядя.

Как так? В последний момент удерживаюсь, чтобы не смотреть ему вслед.

— Аль, где туалет, покажешь?

— Идем, конечно. Только давай быстрее, эта перемена короткая, на следующей идем в кафетерий.

Выходим и быстро идем по коридору.

— Кафетерий? Не столовка?

— Ты что! Это же элита! Куда им по столовкам! — фыркает Алька. — Они все в печали, что не ресторан. Я своими ушами слышала, как один упакованный фазер возмущался, что его дитятко питается только в ресторане.

Доходим до конца коридора, и я слышу смешок. Поворачиваю голову и даже останавливаюсь от неожиданности. У дальнего окна стоит Никита, на подоконнике сидит Милена. Он стоит так близко к ней, что ей приходится развести ноги.

Милена обнимает его за шею, и я вспыхиваю как факел. Никита оборачивается, и я спешу юркнуть за белоснежную дверь. Зато туалеты здесь чистые, этого у лицея не отнять…

— Лижутся! — недовольно бурчит Алька. — И плевать, видит их кто-то или нет.

— Они встречаются? — старательно делаю вид, что мне тоже плевать. Хотя в груди как будто положили камень. Здоровый такой булыжник.

— А разве не видно? Причем по полной программе.