Книга Апология церковной веры - Тимофей Алферов

светил, солнца и Луны, лишь на 4-й день творения, уже после создания жизни. И при этом подчеркивает чисто техническую, служебную роль светил: чтобы светить на землю, и чтобы люди смогли начертать календари. Можно, если угодно, посчитать это место Шестоднева миссионерским обличением ложности чужих богов и оставить открытым вопрос о времени создания солнца. Довольно ясно и другое. Мир человека, излагающего Шестоднев и слушающего эту историю, довольно античный. Это не коперниканцы, не станем строить иллюзий. Для них в центре мира стоит земля, а вокруг нее находится неподвижный небесный купол тверди, по которому, подобно букашкам, ползают звезды. Для этих людей время тоже абсолютно, как Бог, а дни творения – простые земные дни, которые мы делим на 24 часа. А шесть дней важны, чтобы подвести религиозное основание под празднование субботы.

И понятно, что изложить этим людям, как на самом деле возникли небо, земля, жизнь и человек, с точки зрения какого-то научного знания совершенно невозможно.

Со стороны Разума, который это все знает, изложить этот сюжет доступно и для нас, современных людей, тоже было бы почти столь же трудно. Потому и не следует от древнего текста ждать хорошего согласования с современными научными теориями. Завтра эти теории тоже изменятся.

Нам следует задуматься о другом. В нашем гордящемся своей наукой веке мы знаем о начале возникновения мира, по сути, ненамного больше, чем слушатели Моисея. Мы больше знаем о том, каков современный мир – это верно. Но все версии происхождения мира – это не более чем наши гипотезы и предположения. Все они и остаются гипотезами, покуда не имеют прямой опытной проверки, а такая проверка о прошлом невозможна в принципе. Мы уже говорили о шаткости и неубедительности эволюционного сценария возникновения мира. Мир не мог возникнуть по тем самым законам, по которым функционирует сегодня, в особенности так не могла возникнуть жизнь. И все-таки она существует! Значит, как-то появилась. И если научной картины у нас все-таки нет, то ничего другого не остается, как из древних рассказов, написанных на языке мифа, выбрать наименее мифический. Двигаясь таким путем, мы упремся именно в библейский Шестоднев! В нем мир возникает по плану Единого и Разумного Творца, а не вследствие борьбы каких-то трансцендентных начал или богов, как в других космогонических мифах. И вот эта черта очень правдоподобна: наш мир похож на созданный по единому плану, что мы уже не раз отмечали выше. Возник он скорее в результате творческой стройки, а не конфликта и драки каких-то соперничающих потусторонних сил.

Здесь, как и впоследствии, нам не раз придется взывать к благоразумию читателя и критично оценивать наше человеческое знание. Мы на самом деле мало знаем.

Знаем мало об истории нашей планеты. И мало знаем о происхождении самого библейского текста. Открыл ли нам Моисей свое пророческое видение? Или он только отредактировал в ключе единобожия некий более древний рассказ, почерпнутый им в Египте? И вообще, восходит ли это описание к Моисею? Пожалуй, мы можем сказать, что достаточно определенно знаем, что Пятикнижие Моисея претерпело редакцию после него и, вероятно, не одну. Об остальном у нас нет знания, есть только версии и догадки. Более убедительные и менее убедительные, но знания нет все равно.

Если так, то вполне разумным выглядит следующее предложение к читателю.

Для начала просто отложить войну с 1 главой Бытия. До времени обретения заведомо лучшей альтернативы. Пока таковой нет, и не предвидится. Можно успокоиться на том, что вот, есть такое описание, доступное для древних людей, в котором заложена хотя бы основная подтверждаемая нашим опытом идея: мир строится по разумному замыслу, и этот замысел един. Если удастся договориться хотя бы на этой точке, то можно отложить в сторону протяженность дней творения и последовательность возникновения различных сотворенных вещей. Здесь открывается широкое поле для рассуждений о возможности или невозможности эволюции, но все это сейчас не является нашей темой. Наша задача – помочь преодолеть предвзятость к Библии.

Человек и грех

Попытка верить Библии «буквально в каждую букву» приводит к тому, что книга эта становится не проповедуемой современному слушателю. Им она отторгается. Прежде всего, благодаря антропоморфизмам. Вот лишь первый пример: Бог запретил первым людям кушать такие-то плоды, пригрозив им смертью – людям, которые еще не видели смерти. А потом, гуляя по саду, обнаружил нарушение запрета. А потом так жестоко наказал согрешивших людей – за какие-то плоды. Которые все равно опадут и сгниют.

Если мы начинаем утверждать с усилием буквальный смысл прочитанного, то у нас остается мало шансов на то, чтобы быть понятыми от скептиков.

Однако сейчас мы подошли к узловому моменту. История грехопадения людей, по сути своей, отвечает на главнейший религиозный вопрос о происхождении зла в мире. Можно уверенно сказать, что и основная идея христианства – спасение людей через искупление их грехов, покоится на этом начальном библейском рассказе.

Выдающийся церковный автор XX века о. Александр Мень среди прочего обращался и к этим страницам в книге «Магизм и единобожие». Автор придерживается полностью эволюционного взгляда, для него человек как-то происходит от животных предков. Но дойдя до сцены искушения в Эдеме, даже он вынужден признать, что христианская вера будет просто невозможна без признания за этим событием какой-то реальной основы.

И из его уст такое признание звучит более чем убедительно.

Действительно, если отвлечься от шума райских ветвей и змеиного шипения, то за этим библейским рассказом видится глубочайший внутренний смысл.

Во-первых, рассказ показывает, что человеку даны одновременно и свобода нравственного выбора и призыв подчинить эту свободу указанию Творца. Ведь то и другое мы ощущаем сами в себе! Каждый из нас слышит призыв совести, каждый имеет понятие о том, что такое добро, каждый сознает, что этому добру нужно следовать в жизни, и одновременно мы сознаем за собой способность этого не делать. Тем более, если какие-то внешние условия располагают нас не слушать внутренний голос совести. И заповедь, и свобода (ограниченная, но не отмененная) – это наши постоянные внутренние спутники. А начинается разговор о них именно со второй главы Бытия.

Во-вторых, только в этой библейской сцене мы встречаем удивительное, почти неподражаемое в нашей реальной жизни состояние человека: это состояние первобытной невинности, когда человек не знает еще ни греха, ни праведности, когда он свободен от того и другого. На этом примере мы и в себе начинаем различать эти понятия: невинность и добродетель, которые суть не одно и то же. Невинный человек стоит между