Книга Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

приграничных с ней странах, опиравшегося на агентуру среди японских мигрантов, к концу XIX в. имперский Генштаб располагал достаточно полными сведениями о военном потенциале нашего государства. Следует оговориться, что немалую роль в этом сыграл сам Главный штаб русской армии, с 1836 до 1915 г. ежемесячно издававший и отпускавший в розничную продажу карманный справочник «Краткое расписание сухопутных войск» с подробными сведениями о дислокации, организационно-штатной структуре и командном составе царской армии109. Кроме того, органы русской контрразведки только проходили этап становления и начали оказывать противодействие японским разведчикам с 1896 г. путем негласного наблюдения за следующими транзитом через нашу страну офицерами имперторской армии и запрета на пребывание граждан Японии на крепостных объектах Владивостока и Порт-Артура.

На основе всей стекавшейся в Токио информации с 1891 г. 2-е бюро ГШ издавало сборник «Зарубежное военное обозрение», посвященный состоянию иностранных армий, военно-географическому описанию ряда государств, включая Россию, а с апреля 1897 г. выпускало совершенно секретный «Справочник Вооруженных сил мира», в котором систематически помещало и обновляло материалы об организационноштатной структуре, мобилизационных возможностях и дислокации царских войск на территории Российской империи и подконтрольных ей районов Китая до батальона включительно. Издание этого справочника не прекращалось вплоть до конца Второй мировой войны110. Также отметим, что, несмотря на наличие алармистских настроений в высшем руководстве империи, особенно усилившихся после отторжения от империи Ляодунского полуострова, размещения там русских баз и начала строительства Китайско-Восточной железной дороги в 1895–1898 гг., военное министерство и Генштаб не считали проводимые Россией мероприятия на Дальнем Востоке, в Маньчжурии и Китае прямой угрозой для интересов Японии, поэтому вплоть до августа 1902 г. детальные планы войны с Петербургом не разрабатывались, а все наработки носили оборонительный характер111.

§ 2. На поле брани: «боги шпионажа» против «асов сыска» (1900–1905)

Обострившаяся на рубеже XIX–XX вв. борьба великих держав за передел сфер влияния в Китае и Корее спровоцировала постепенное ухудшение российско-японских отношений. Особое раздражение у Токио вызывали организованное Петербургом Трехстороннее вмешательство в условия Симоносэкского договора в 1895 г., развертывание базы в Порт-Артуре в 1898 г., фактическая оккупация Россией Маньчжурии в результате восстания ихэтуаней в 1900 г. и ее усиленное экономическое проникновение в Корею. С учетом возможности перерастания дипломатических противоречий с Россией в открытое вооруженное столкновение, в 1900–1902 гг. японский Генштаб значительно укрепил зарубежный разведаппарат на Дальнем Востоке, в Корее и Северо-Восточном Китае. К такому решению военно-политическое руководство Японии подтолкнул анализ деятельности органов военной разведки по освещению действий русской армии при подавлении ею Боксерского восстания в 1900 г.

С одной стороны, разведывательная служба продемонстрировала высокий уровень мобилизационной готовности, поскольку в период активной фазы борьбы с повстанцами (июнь – сентябрь 1900 г.) ежедневно передавала в Генеральный штаб подробные сводки о перебросках, дислокации, боевом расписании и оперативных планах русских войск, получаемые от резидентур во Владивостоке, Чифу, Санкт-Петербурге и Сеуле. Разведорганы действовали эффективно.

Так, донесения владивостокской резидентуры свидетельствовали о появлении у капитана Матида Кэйу хорошо информированной агентуры в Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке, которая не только отслеживала переброску и применение русских войск в Маньчжурии, но также имела доступ к совершенно секретной документации: на ее основе 24 августа 1900 г. Матида проинформировал военного атташе Мурата о формировании в Томске, Иркутске, Хабаровске, Чите и Владивостоке четырех армейских корпусов, девяти пехотных бригад, развертывании и переброске из европейской части России в Николаевск-на-Амуре четырех полков крепостной артиллерии112.

В свою очередь, военный атташе докладывал из Петербурга в Генштаб совершенно секретные сведения о мобилизации войск Казанского, Сибирского, Приамурского, Туркестанского военных округов, численности, нумерации и маршрутах следования перебрасываемых в Маньчжурию русских частей, формировании новых соединений и объединений, дополняя, таким образом, информацию из Владивостока113. Работа обоих резидентов была признана успешной. Капитан Матида в октябре 1900 г. получил звание майора и был направлен на стажировку в Санкт-Петербург, а Мурата через два года стал первым в японской истории военным атташе и резидентом в звании генерала114.

С другой стороны, ихэтуаньские события выявили очевидные недостатки в разведывательной организации Генерального штаба в России, Китае и Корее. Как обнаружилось, у японской военной разведки совершенно отсутствовали надежные агентурные позиции в Маньчжурии. Отправленный из Благовещенска в Харбин в августе 1900 г. для организации нелегальной резидентуры Исимицу Макиё не выполнил задание и в конце года вернулся во Владивосток, где встретился с новым резидентом капитаном Муто Нобуёси и его предшественником майором Матида Кэйу. Все трое пришли к выводу о том, что после оккупации Россией Маньчжурии ведение здесь агентурной разведки силами отдельных сотрудников не давало ожидаемых результатов, поэтому возникла потребность создать в Маньчжурии и Приамурском крае разветвленную агентурную сеть с центром в Харбине, которая бы подчинялась владивостокскому разведоргану115. Возглавить ее предстояло Исимицу, для чего ему следовало организовать надежное прикрытие под видом торговой фирмы в Харбине с филиалами во всех крупных городах региона, поставив во главе разведгрупп непригодных для воинской службы, но знакомых с разведывательной и коммерческой деятельностью японцев, которые во избежание подозрений русских властей занимались бы активной торговлей116.

Подготовительная работа по организации харбинской резидентуры завершилась летом 1901 г. с открытием фотоателье «Кикути». Прибывший во Владивосток в октябре того же года с инспекционной проверкой начальник 1-го управления Генштаба генерал-майор Идзити Косукэ одобрил действия Исимицу и поставил перед ним задачу по сбору достоверной информации «о замыслах и действиях России в северной части Маньчжурии»117.

В июле 1902 г. Исимицу подготовил план дальнейшего расширения своего аппарата в Маньчжурии. Главная резидентура должна была остаться в Харбине под прикрытием фотоателье. Ответственным за восточный сектор предполагалось назначить Тоти Кэйго, который бы руководил информаторами и связниками, а также обеспечивал связь с Владивостоком и Харбином через фотомагазины в Имяньпо и на станции Пограничной. В западном секторе планировалось развернуть агентурную группу под крышей бакалейной лавки в Маньчжоули. Южный сектор должны были освещать резидентуры в Порт-Артуре под видом фирменного магазина пивной компании «Эбису» во главе с Акияма Ундзиро и в Дальнем под прикрытием фотоателье Танаки Косабуро, которому предстояло выполнить фотосъемку всей южной зоны. Кроме них в Южной Маньчжурии должны были действовать Абэ Норикё и его помощник Ниси Минэцугу под видом содержателей бакалейных лавок в Чанчуне и Ляоя-не. Используя прежние связи в Благовещенске, Исимицу намеревался создать там резидентуру во главе с Накано Тэммоном под прикрытием должности управляющего фотомагазина Като Синтаро. На реализацию этого плана Исимицу потратил год, однако ему не удалось организовать в намеченных пунктах коммерческие предприятия для своих разведгрупп, за исключением создания двух резидентур под прикрытием фотоателье в Харбине