Книга Назови меня своей - Хайди Райс

что в присутствии Зейна ему всегда хотелось казаться лучше, сильнее и умнее, чтобы доказать собственную значимость.

Пот струился по его спине, усталость и разочарование затуманивали разум, боль в животе мешала идти. Когда они приблизились к богато украшенным дверям в личные покои шейха, боль стала невыносимой. Он согнулся, его стон эхом разнесся по коридору.

— Касим, что за?…

Он слышал голос Зейна как сквозь туман.

Держись прямо, черт возьми!

Но его ноги больше ему не повиновались.

Райф почувствовал, как его подхватили чьи-то руки.

— Малик! Позови сюда врача для принца Касима! Сейчас же! — услышал он голос брата.

— Меня зовут Райф… не Касим, — пробормотал он перед тем, как провалиться в спасительное беспамятство.

* * *

Райф открыл глаза и несколько раз моргнул, почувствовав знакомый аромат жасмина.

Мой ангел? Где мой ангел?

У него возникло странное ощущение дежавю. Но стоило ему повернуть голову, как его постигло разочарование. Рядом с его кроватью он увидел молодую женщину в белом халате, которая, заметив, что он очнулся, заговорила на нарабийском и стала мерить ему температуру.

Ее здесь нет. Она убежала от тебя.

— Где я? — спросил он по-английски.

— Вы находитесь в личных покоях его величества, принц Касим, — услышал он другой голос. — Сестра, скажите шейху, что принц Касим пришел в сознание.

Молодая женщина, мерившая его температуру, быстро вышла из комнаты.

Проклятие.

Он грохнулся в обморок прямо на глазах у брата.

Стиснув зубы от тупой боли в животе, он попытался приподняться и потянул за собой трубку капельницы, приклеенную пластырем к его руке.

Ему нужно было выбраться из этой чертовой постели. Он лежал здесь в одной пижаме, беззащитный, как инвалид.

Но женщина-доктор легко удержала его, положив руку ему на грудь, и стало ясно, что сил у него не больше, чем у ребенка.

— Вы не должны двигаться, принц Касим, — мягко сказала она, но жалость в ее голосе только усилила его раздражение. — Вам предстоит пробыть здесь еще некоторое время. Нам пришлось вас прооперировать, так как из-за инфекции началось воспаление.

Прооперировать?

Он впервые заметил звезды в темном небе, мерцающие сквозь изящные резные ширмы на окнах. Разве он не днем приехал сюда? Как могло случиться, что уже наступила ночь? Неужели он пролежал здесь несколько часов?

— Как… — прохрипел он, чувствуя ужасную сухость во рту. — Как давно я здесь?

— Двое суток, ваше высочество, — ответила она.

Двое суток!

Его захлестнула волна стыда.

Он был беспомощен, лежал, как ребенок, полагаясь на милость своего брата в течение целых двух суток?

— Райф, наконец-то ты очнулся. — В комнату быстрым шагом вошел Зейн — воплощение здоровья и жизненной силы. Ублюдок.

Только ублюдок — это ты, а не он.

Но почему Зейн назвал его холадийским именем? Райф нахмурился. Его усталый разум пытался просчитать последствия. Новая близость между ним и братом была почти такой же тревожной, как осознание того, что он был полностью в его власти в течение двух суток.

* * *

— Ну как он? — спросил Зейн доктора.

Из ответа врача он понял, что его прооперировали из-за лопнувшего аппендикса и что он едва не умер. Потом она сказала, что он идет на поправку. Но он совсем не ощущал, что идет на поправку. Наоборот, чувствовал себя сломленным.

Как он мог опуститься до такого? Следовать за женщиной, рискуя собственной жизнью. Женщиной, которая не хотела его. Женщиной, которая от него сбежала. Женщиной, которая не уважала ни его честь, ни свою собственную. И как, несмотря на это, он мог все еще хотеть ее?

Но постепенно стыд, теснивший его грудь, сменили более позитивные мысли. Да, он немного размяк, но это пройдет. И тогда он найдет Касию Салах и заставит ее заплатить за то, что довела его до этого.

Еще раз посоветовав ему оставаться в постели и сосредоточиться на своем выздоровлении, врач вышла из комнаты, оставив его наедине с братом.

Зейн сел на стул возле кровати и наклонился вперед.

— Итак, Касим… — Он сделал паузу. — Извини, я хотел сказать Райф. — Он сложил пальцы домиком и пристально посмотрел на брата. — Почему ты не сказал мне раньше, что предпочитаешь, чтобы я называл тебя Райфом? И какого черта ты в таком состоянии проделал весь этот путь?

Глава 9

«Привет, Кас!

Надеюсь, с тобой все в порядке и ты будешь рада узнать, что никто не приехал сюда требовать твоей руки.

Почему ты не выходишь на связь? За четыре недели шесть коротких сообщений, в которых ровным счетом ничего не говорится.

На всякий случай, если тебе интересно, сообщаю:

На домашнем фронте все хорошо.

Зейн купил Калии пони и начал учить ее ездить верхом. Лично я считаю, что в пять лет еще рановато, но они, как всегда, просто от меня отмахнулись. Посылаю тебе ее фотографии. На пони, естественно.

Уильям тем временем продолжает быть сущим кошмаром — ему уже три года, а он до сих пор просыпается ночью — как и Зейн, который говорит, что будет строг со своим сыном, а потом во всем ему потакает. Его величество всегда идет на поводу у своих детей, и они вовсю этим пользуются.

Около месяца назад к нам с неожиданным визитом приехал принц Касим.

Он появился без предупреждения и без своего обычного эскорта. На прошлой неделе он уехал.

У него лопнул аппендикс, и его пришлось срочно оперировать. Когда он наконец пришел в себя, то упорно отказывался говорить, почему приехал и зачем три дня ехал в агонии.

Доктор также заметила у него на руке свежий шрам от пулевого ранения, что навело меня на мысль о твоем таинственном спасителе. Но я полагаю, что твой парень не может быть принцем Касимом — или Райфом, как теперь его называет Зейн, — потому что ты вряд ли бы стала скрывать от своей лучшей подруги столь пикантную деталь, не так ли?

Позвони мне в ближайшее время и дай знать, как у тебя дела.

Я скучаю по тебе.

Кэт».

Должно быть, в шестой раз Касия перечитала написанное от руки письмо, которое пришло сегодня утром. Слезы жгли глаза и капали на фотографию. Широкая улыбка Калии показывала отсутствующий передний зуб. Она вытерла слезы и приколола фотографию девочки на пони к пробковой доске над столом.

И опять все из-за нее. Из-за нее Райф три недели был болен.

Чувство вины и тошнота скрутили ее желудок. Усталость, преследовавшая ее всю неделю, давила на плечи словно